Киномания

– Да все, – ответил Сифилис, словно это было очевидно, – мы уже засунули театралку в глубокую задницу. Что можно сделать на сцене, не разбив задницу или не попав в каталажку. Я хочу сказать, хер ты сделаешь на сцене кастрацию или поджог, ты ограничен. Люди видят, что ты им подсовываешь липу. А если не подсовываешь, то у тебя видок как у старого психа Игги Попа^{309}. Этот сукин сын довел идею самопожертвования до крайности. Знаете, что случилось с этим долбаным факером, когда он в последний раз прыгнул в публику? Кто-то попытался откусить ему дрючок.

Шарки, всегда готовый задать уместный вопрос, был тут как тут.

– И кто же это попытался? Мужик или тетка?

– Кто там их разберет – там ведь народ тот еще. Но положим, что кто-то все же оторвал ему болт. Сколько раз он сможет повторить этот трюк? А вот в кино сделал раз – и порядок. И теперь пусть весь мир смотрит крупным планом. Изнасилование, расчленение – что угодно. У вас фактор интимности, у вас фактор повтора, у вас фактор актуальности.

– Актуальности?

– Ну да. Это как реальности. В кино это можно сделать реально.

У меня в голове все смешалось.

– Но в фильме нет ничего «реального», – возразил я. – То есть оно «реально» как произведение искусства. Но оно… сочинено, сконструировано. Как и все искусство, – На меня со всех сторон уставились недоуменные взгляды. Бог ты мой, какие основы им нужно преподать? – Послушайте, фильм – это пленка. Целлулоид.

– Вообще-то это поливинил, – вставил Шарки.

– Хорошо, поливинил. Ты-то понимаешь, о чем я говорю? Это ведь не настоящая плоть, кровь…

– Нет, то, что в кино, – реально, – гнул свое Сифилис, словно он отстаивал самую очевидную вещь в мире. – Я хочу сказать, оно может быть реальным. А в этом именно самая красота. Потому что если ты умеешь, то полиция ни за что не сможет разобрать – по-настоящему это или херня. Откуда они узнают? Тут можно что угодно протащить.

– Да-да, вот меня на съемках отпялили, – вставила девица с вампирскими зубами.

– Отпялили?

– Оттрахали. Всем племенем. – Она прыснула со смеху, – Я играла главную роль.

Мне даже думать не хотелось о том, что она имеет в виду.

– О какой картине идет речь? – спросил я.

– О той, что мы будем смотреть. Все было на самом деле. Даже кровь была, – Она излучала горделиво-самодовольную улыбку.

Сифилис нежно обнял ее, наклонился и укусил за ухо – сильно.

– Давалка кровоточит – высший класс.

Давалка. Вот, значит, как зовут это страшилище. А почему бы нет?

Я взглянул на Шарки недоуменно-вопросительным взглядом: насколько серьезно надо воспринимать все это? Шарки оскалился в ответ – он-то чувствовал себя в своей тарелке.

– Никаких запретов. Эти ребятишки за всеобъемлющую реальность. Ты слышал про «МТВ»?

В то время я еще не слышал про «МТВ». Рок-видео пока пребывало в зачаточном состоянии, еще только пыталось пробиться наверх из маленьких лос-анджелесских студий. Шарки, исполняя роль посла в мире молодежного идиотизма, вкратце изложил мне суть этого жанра, демонстрируя обычное свое воодушевление по поводу самых экстремальных его сторон: секс на всю катушку, агрессивная непристойность, бессмысленное насилие. Когда он закончил, я отважился заметить, что ничто из сказанного им не похоже на мое представление об искусстве кино.

– Может, это просто рекламный трюк для звукозаписывающей промышленности?

– В известной мере вы правы, – согласился Деккер, – Звукозаписывающие компании финансируют «МТВ». Но они оставляют на усмотрение продюсеров – что им снимать. А продюсеры прекрасно знают, что нужно зрителям.

– Изнасилование, расчлененка – что угодно, – добавил я, вторя Бобби Сифилису.

Сарказм моих слов почувствовал только Деккер, отреагировав довольно сдержанным смешком.

– Да, очень часто. В той или иной форме. Хотя и не обязательно совсем уж cinema verité, как это случилось с Давалкой.

Я был озадачен.

– Вы хотите сказать, что Саймон делает фильмы, рекламирующие рок-музыку?

– Нет-нет, – ответил Деккер. – Саймон снимает свое кино. У него свои темы, свои образы. Кино в первую очередь, а потом уже музыка. Но он нашел, что вот Бобби и другие разделяют его видение.

– Эпическое, – произнес Сифилис, – Данк снимает эпическое «МТВ». Он станет Сесилем Биди Миллом в рок-видео.

– Конечно, будут сняты все известные личности в мире рока, – объяснил Деккер. – «Двойной хаос», «Черный шаббат», «Токсичные отходы»… Но у «Вонючек» есть Саймон, а Саймон – это откровенное искусство.

– Абсолютно, – подтвердил Сифилис, – Данки ведет нас во всеобщее зло. В жопу всякие сладенькие сиропы. Мы идем за эту долбаную грань.

Главный вопрос, вертевшийся у меня на языке, трудно было облечь в слова, на которые у Боба Сифилиса и ему подобных нашелся бы ответ. Но тем не менее я попытался, прибегая по преимуществу к односложным словам и адресуя свой вопрос в пространство где-то между Сифилисом и Деккером в надежде получить полусерьезный ответ.

– Ну так и что же все это такое?

У Деккера на лице появилось озадаченное выражение. Сифилис сказал:

– Чо?