Киномелодрама. Фильм ужасов

Один из авторов сценария, Ганс Яновиц, рассказал историю замысла. Осенним вечером 1913 года молодой чешский поэт Ганс Яновиц, занесенный судьбою в Гамбург, попал в плохо освещенный увеселительный парк. Идя за понравившейся ему незнакомой девушкой, он забрел в безлюдное место, и ему показалось, что девушка исчезла в зарослях кустов, а вместо нее оттуда появился и сразу скрылся ничем не примечательный человек, похожий на быстро промелькнувшую тень. Яновиц забыл бы это приключение, если бы на следующий день газеты не сообщили, что именно в том месте вчера была зверски убита девушка. На похоронах незнакомки Яновицу показалось, что в толпе людей он узнал преступника — безликого мещанина.

От этой истории в фильме немногое останется. Исчезнет ее детективный характер, и даже намека не будет на ее подлинность. Останется же ощущение гнетущей таинственности, чудовищное убийство, влекущая девушка и преступник, внешне заурядный, неотличимый в толпе.

Соавтор Яновица австриец Карл Майер трансформировал для фильма свой жизненный опыт. Психически больной отец, покончивший самоубийством, война, личные болезненные столкновения с армейскими врачами-психиатрами, опыт бродяжничества, работа в театре — вот вклад Майера. Было у обоих авторов и общее — ненависть к войне, к власти, породившей войну и послевоенный хаос.

Символом этой ненавистной власти стал для них в сценарии доктор Калигари — цирковой фокусник, гипнотизер, сделавший сомнамбулу Чезаре орудием своей мести. По ночам Чезаре, повинуясь гипнотическому приказу Калигари, совершал убийства. Жертвами его стали чиновник, студент, какая-то женщина, чуть не умерла похищенная им девушка, но и сам Чезаре, преследуемый отцом девушки, вскоре погибает. Студент, влюбленный в девушку, следит за Калигари. Тот прячется от своего преследователя за стенами сумасшедшего дома. Студент продолжает поиски, он приходит к директору больницы, знаменитому психиатру, и понимает, что директор и Калигари — одно лицо. Объясняется это тем, что директор хотел проверить опыты итальянца Калигари, жившего в XVIII веке, дававшего гипнотические приказы своему медиуму. Директор экспериментировал на одном из своих пациентов, использовав для этого днем ярмарочный балаган, а ночью отправлял его на преступления. На умалишенного директора надевают смирительную рубашку.

Причудливо переплелись в этом сценарии литературные (Гофман, Стивенсон) и кинематографические влияния («Гомункулус», «Голем»), личный опыт двух авторов, настроения, отразившие состояние послевоенной побежденной Германии, немецкая мифология, фрейдизм и многое другое. Не могла в нем не сказаться и подавленность передовых демократических кругов, тяжко переживавших поражение германской революции 1918 года.

Случай свел никому не известных авторов с режиссером Робертом Вине (сначала предполагалось, что снимать картину будет Фриц Ланг), но не случай, а закономерность привела к радикальным изменениям, которые претерпел сценарий. Вся история доктора Калигари теперь представала как полуисповедь, полубред одного из пациентов больницы для душевнобольных. Замысел выворачивался наизнанку и терял свою остроту, антидеспотическое содержание. Причем «рассказ сумасшедшего», и особенно концовка фильма, когда появлялся крупный план добродушно улыбающегося, вылечившегося Калигари, — все это снимало в значительной степени глубину и остроту содержания. Картина оставалась страшной, но переставала быть бунтарской. Но даже в таком виде зритель того времени понимал идейный замысел фильма, пугался не только злодеяний обезумевшего доктора, но и той атмосферы чудовищного кошмара, которая так напоминала ему собственную жизнь.