Киномелодрама. Фильм ужасов

Мистицизм и магия, темные силы больного подсознания находили в экспрессионизме все более последовательное и яркое воплощение. Все разрушающее на своем пути чудовище начало тогда свою экранную жизнь и, претерпевая различные метаморфозы, продолжает этот устрашающий поход и по сегодняшний день. Вслед за «Големом» появился «Гомункулус» Отто Рипперта, так же как и пражское чудовище, создание человека, вдохнувшего в него жизнь для того, чтобы освободить в нем скрытую до поры до времени разрушительную энергию, направленную подчас не на определенную цель, а действующую вслепую, наугад.

В 1916 году режиссер Отто Рипперт начинает фантастический шестисерийный фильм «Гомункулус», герой которого, искусственно созданный в лаборатории сверхчеловек, одержимый ненавистью ко всему живому, становится диктатором. Он развязывает мировую войну, ввергает народ в водоворот всевозможных бедствий и погибает, пораженный молнией. Было это до появления на исторической арене Гитлера. Но кинематограф как бы приобретал дар ясновидения.

Лейтмотивом всех этих страшных фантастических историй была ситуация, в которой противопоставлялись не только добрые люди злым, чаще всего искусственно созданным существам, но и развивалась тема двойничества.

Идея «Гомункулуса», лабораторно созданного существа, воплотившего силы зла и разрушения, принадлежала не немцам. До этого был написан «Франкенштейн» юной англичанкой Мэри Шелли. Было это в 1818 году, почти за сто лет до немецкого фильма. Широкую известность приобрела повесть Роберта Стивенсона «Доктор Джекиль и мистер Хайд» (неоднократно экранизировавшаяся в Германии и других странах). Но как отличны эти произведения! Романтический демон Франкенштейна, так же как и фантастический злодей Хайд, отражал вполне определенные умонастроения и конфликты своего времени, а «Голем», «Гомункулус» были тесно связаны с немецкой действительностью конкретного исторического периода.

Настроения подавленности и уныния усилились после поражения Германии в первой мировой войне. Немецкий массовый экран этого времени предлагает бегство от действительности, уход в мир кинематографического забвения. Эротика и экзотика становятся главным кинотоваром («Индийская гробница», «Мадам Дюбарри», «Жена фараона» и т. п.). Именно в это время начинает откристаллизовываться немецкий экспрессионизм.

Первые фильмы этого жанра («Студент из Праги», «Голем») были еще тесно связаны с фольклором, народными преданиями, их корни уходили в глубь веков, во времена, когда незнание рождало множество легенд о знании, когда массовые страхи реализовывались в фантастические образы чудовищ, вампиров, жаждущих крови привидений. Эта временная удаленность, своеобразная историчность несколько охлаждала зрителя, который хоть и с трудом, но отчуждался от изображенной истории, хоть и пугался, но этот испуг был комфортный, ибо человек в зале думал, что непосредственно к нему показанное на экране отношения не имеет. Он уподоблялся ребенку, слушающему сказку. Кончалась сказка, и нервная система, встревоженное воображение человека быстро приходили в норму. Потребовались более шоковые средства. Прежде всего, чтобы испугать зрителя, надо было погрузить его не в просто страшный мир, а в мир знакомый, повседневный, привычный. Приблизить к нему опасность. Такие функции взял на себя знаменитый фильм Роберта Вине «Кабинет доктора Калигари».

«Экономический кризис должен был вызвать идеологические последствия», — писал об этом периоде Ежи Теплиц. Этот тезис реально воплотился в содержании и форме картины «Калигари».

«Калигари» вошел в мировую историю кино не только как образец немецкого экспрессионизма, но и как документ социальной психологии. Огромно влияние как эстетических открытий, сделанных им, так и суммы содержащихся в нем идей. Глубоко обосновано название работы Зигфрида Кракауэра «От Калигари до Гитлера». Связь между этими звеньями основательна, глубинна, и смысл ее не замкнулся историческими датами — 1920 годом (год выхода фильма) и 1945 годом (год смерти Гитлера). До наших дней сохранился термин «калигаризм», обозначающий мрачную фантастику, депрессивность душевных и духовных состояний.

Как фильм «Калигари», так и эстетика «калигаризма» имели сторонников и противников. Так, например, режиссер Жан Эпштейн, представитель французского авангарда, резко осуждая «Калигари», говорил: «Весь этот фильм — декорация, не что иное, как натюрморт, в котором живые элементы уничтожены взмахом кисти». Еще более непримиримую позицию занимал Сергей Эйзенштейн. Он писал, что все тенденции экспрессионизма собрались в «Докторе Калигари», «этом варварском празднике самоуничтожения здорового человеческого начала в искусстве, в этой братской могиле здоровых кинематографических начал, в этом сочетании немой истории действия, ассортименте раскрашенных холстов, намалеванных декораций, расписанных лиц, противоестественных изломов и поступков, чудовищных химер»[33].

О чем же был этот фильм?