Киноповести

Г о л о с  г е н е р а л а. Так я узнал о готовящемся предательстве. Нужно было немедленно, пока не поздно, сообщить нашим солдатам, что они обмануты…

Семен выскальзывает из калитки на улицу, оглядывается — никого.

Г о л о с  л а к е я. А я в это время, не подозревая, что наш заговор раскрыт, спешил в Царское.

Сергей идет по Царскому Селу.

Мы видим улицу с движения, с точки зрения Сергея.

Надрывается гармошка. Гуляют в обнимку солдаты. На гимнастерках у них красные банты. Фуражки сбиты на затылок.

Никто не уступает Сергею дорогу, никто не отдает ему честь.

Г о л о с  л а к е я. Шелуха от семечек шуршала под ногами. Я слышал этот звук всюду, я слышал его даже во сне. Мне казалось, что Россия погибает под горами этой шелухи, как под лавой, извергнутой вулканом.

…Возле решетки Царскосельского дворца толпятся обыватели. У них тоже красные банты — у кого с радости, у кого — со страха.

Кое-кто расположился здесь всерьез — с семьей, с харчами, принесенными из дому, видимо, решив во что бы то ни стало дождаться, когда выйдет гулять бывший российский император.

Часовой сгоняет мальчишек, усевшихся на решетку.

— А тебе жалко, дяденька? Мы только посмотрим.

— Брысь отсюда.

— Дяденька, а скоро царя станут показывать?

— Брысь, поганцы.

Пожилой господин с пышными усами и пышным красным бантом на отвороте пиджака говорит негромко — для ближайшего окружения.

— Все-таки удивительные дела на Руси происходят: господа жиды на свободе ходят, а царь под замком на хлебе и на воде сидит…

— Ах, как вы правильно говорите! — подхватывает дама, у которой на высокой груди тоже прикреплен красный бант. — Нет, вы удивительно верно говорите! И что только он плохого сделал?

— А ну, кто тут контру разводит?!. — раздается грубый голос матроса, стоящего неподалеку. — Что вы там языками треплете?

Дама и пожилой господин спешат скрыться в толпе.

Сергей останавливается — дальше невозможно пробраться. Два солдата выкрикивают под гармонь частушки. Один из них — рябой с болтающимся из-под фуражки чубом — кричит частушки, вскидывая голову, взмахивая руками.

Второй — толстый, краснолицый, накоротко остриженный — поет с полным безразличием высоким, тонким голосом.

— Позвольте пройти, — говорит негромко Сергей, пытаясь пробраться сквозь толпу. На него не обращают внимания.

— Позвольте…

— Куда торопишься, ваше благородие… — говорит молодой солдат с озорными глазами. — Ваше дело теперь отдыхать.

Солдата держит под руку курносая мещаночка.

— А может быть, они на рандеву спешат? — кокетливо произносит она.

Солдат стоит, загораживая Сергею дорогу, улыбается.

Г о л о с  л а к е я. Мне стоило нечеловеческих усилий сдержаться. Не знаю, как удалось мне не броситься на него, не ударить эту тварь — пусть бы и меня растерзала толпа… Как я их всех ненавидел… Но я помнил о своей миссии, помнил, куда иду, чего ждут от меня, что должен я совершить для России…

Посмеиваясь, толпа расступается, и Сергей проходит.

— Ишь, волчонок… — говорит ему вслед рыжебородый мещанин. — Даже пятнами пошел. Не нравится ему, видишь…

Взрыв смеха ударяет в спину Сергею.

У входа в Царскосельский дворец — пулеметы, часовые.

Сергей проходит сквозь цепь внешней охраны.

Передает конверт начальнику караула, и его ведут в комендантскую.

Полковник — грузный седой человек с отвисшими, как у бульдога, щеками — читает письмо.

— Я предупрежден, — говорит он, — и готов сделать все. Но положение здесь очень сложное. Мы сами под контролем солдат охраны. Они следят за каждым нашим шагом. А главное — сегодня прибыл новый уполномоченный Временного правительства и это может сломать все планы… Сколько у нас времени?

— Назначено на восемь.

— Я попробую узнать, где он и можно ли его на это время изолировать… Подождите здесь…

Комендант направляется к двери, но она открывается, и входит Кирилл Бороздин.

Растерявшись, полковник останавливается.

— Вот, господин уполномоченный… — говорит он. — Прошу извинить, ко мне приехал племянник…

— Да?.. Не знал я до сих пор, что у Сергея Нащекина есть такой дядя.

Поняв, что попался, полковник стоит ни жив ни мертв.

— Давно мы с тобой не виделись, Сергей, — говорит Кирилл, усаживаясь в кресло. — Пора забыть нашу глупую ссору. Садись, нужно поговорить. И вас прошу не уходить, — обращается он к коменданту…

Полковник садится. Сергей по-прежнему стоит у окна.

— Так вот, господа. Временному правительству о заговоре все известно. И зачем прибыл сюда капитан Нащекин, нам тоже, конечно, известно.

— Я рад, что у вас так хорошо поставлен шпионаж, — резко отвечает Сергей, — но хотелось бы обойтись без этого спектакля. Можете вызывать охрану.

— Очень красиво сказано, — отвечает Кирилл, — немножко театрально, но все-таки красиво. Короче, господа, давайте выясним недоразумение. Временное правительство поддерживает вашу акцию, и я уполномочен об этом заявить. Понятно?

Полковник привстает и снова садится.

— Приняты все меры, — продолжает Кирилл, — чтобы поезд благополучно прошел до Архангельска. Александр Федорович лично занимается этим вопросом… Ну, Сергей, что ты теперь скажешь?

Подойдя к Кириллу, Сергей энергично пожимает ему руку.