Читаем Киноспекуляции полностью

Но не в Америке: несмотря на старания таких людей, как Стэнли Крамер и Отто Премингер, голливудские фильмы упорно держались за свою незрелость и концепцию семейного развлечения. Однако расцвет контркультуры 1960-х, прорыв молодежных культур, резкое взросление популярной музыки, успех таких фильмов, как «Бонни и Клайд», «Выпускник» и (в особенности) «Беспечный ездок» Денниса Хоппера, возвестили приход Нового Голливуда. Голливуда для взрослых. Голливуда 1960-х – с обнаженными чувствами и антиэлитарной повесткой.

А к 1970 году этот Новый Голливуд стал единственным Голливудом. И фильмы, которые еще снимались в старой системе координат, – «Частная жизнь Шерлока Холмса» Билли Уайлдера, «Дорогая Лили» Блейка Эдвардса, «В ясный день увидишь вечность» Винсенте Миннелли, «Прогулка под весенним дождем» Гая Грина, «Единственная забава в городке» Джорджа Стивенса, «Освобождение Л. Б. Джонса» Уильяма Уайлера, «Топаз» Альфреда Хичкока и «Рио Лобо» Говарда Хоукса – считались мертворожденными. Да собственно, за исключением фильмов Эдвардса и Уайлдера, и были мертворожденными (хотя я, пожалуй, мог бы сказать пару слов в защиту Уайлера и его «Л. Б. Джонса»). Позиция и продвинутых критиков, и зрителей того времени мало чем отличалась от позиции Денниса Хоппера на этом злосчастном ужине.

На хуй Джорджа Кьюкора! На хуй Джорджа Стивенса! На хуй Уильяма Уайлера! На хуй Говарда Хоукса!

Как и поколение «киношпаны», пришедшее им на смену, антисистемные авторы тоже росли на старых фильмах. Но, в отличие от Богдановича, Спилберга и Большого Джона Милиуса, глядя старые картины по телевизору, режиссеры этого поколения не испытывали к ним теплых чувств. Вестерны Джона Форда, как правило, возмущали их своим шовинизмом, откровенной демонстрацией белого превосходства. «Искатели» были для них не фильмом о потерянном человеке, который не может найти себе места в обществе, где он уже не нужен. Для них это был фильм о расистском ублюдке, ненавидящем индейцев, которому благодарное (белое) общество прощает все прегрешения. И режиссер, по их мнению, тоже был готов ему все простить и того же самого ждал от зрителей.

Они отвергали финальный посыл фордовского «Форта Апачи», когда герой Генри Фонды, жестокий офицер, истребитель индейцев, воспевается как герой за то, что погиб во славу кавалерии, боевого братства и всей белой Америки.

Антисистемные авторы хотели переснять фильмы Джона Форда, но не так, как это сделали Скорсезе и Шредер в «Таксисте» и «Хардкоре». Они хотели переснять «Форт Апачи» с точки зрения апачей. Некоторым это удавалось: Артуру Пенну с «Маленьким большим человеком», Ральфу Нельсону с «Солдатом в синем мундире», Роберту Олдричу (не постшестидесятник, совсем не хиппи, но абсолютный антисистемщик) с «Рейдом Ульзаны».

В этом новом климате люди брались снимать исторические картины, чтобы наконец исследовать и показать фашизм, расизм и лицемерие Америки. Все те элементы, которые Старый Голливуд полвека старательно прятал под красивый ковер.

Джесси Джеймс не был ослепительным Тайроном Пауэром у Генри Кинга, он был Робертом Дюволлом, кровожадным религиозным фанатиком в «Великом налете на Нортфилд» Филипа Кауфмана.

Билли Кид не был улыбчивым обаяшкой Джонни Маком Брауном или тем угрюмым типом, в которого по Методу преобразился Пол Ньюман в «Леворуком стрелке»; он был Майклом Дж. Поллардом, отмороженным сопляком из «Грязного маленького Билли» Стэна Драготи, или Крисом Кристофферсоном в «Пэте Гэрретте и Билли Киде» Сэма Пекинпы. Этот Билли убивал с хладнокровием современного маньяка.

Генерал Джордж Армстронг Кастер не был длинноволосым, сильно пьющим, драчливым героем Эррола Флинна; он был пустоголовым расистом Ричарда Маллигана в «Маленьком большом человеке» Артура Пенна.

Уайатт Эрп не был прямым как шпала законником Бёртом Ланкастером, он был фашистским копом Хэррисом Юлином в «Доке» Фрэнка Перри. По версии событий, изложенной Перри (и сценаристом Питом Хэмиллом), знаменитая перестрелка у кораля О-Кей даже перестрелкой не была: Уайатт с братьями просто хладнокровно изрешетили Клэнтонов. И по предельно ясной причине: власть и деньги.

Во времена больших политических потрясений отголоски насущных проблем всегда удачно находятся в прошлом Америки. Если Артур Пенн, Роберт Олдрич и Ральф Нельсон берутся снимать о войнах с американскими индейцами, любая параллель с войной во Вьетнаме только приветствуется. Пенн в «Маленьком большом человеке» дошел до того, что взял актрису-азиатку на роль индейской невесты Хоффмана, которую жестоко убивают кавалеристы в синих мундирах (на случай, если кто-то вдруг не понял).

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное