Кинжал Клеопатры

Однако женская шея – дело деликатное. Мягкая, белая, хрупкая, как маленькая птичка, она выглядела уязвимой перед тем, как быть безрассудно раздавленной. Конечно, он обдуманно обращался с ними. Относился к каждой с большой заботой и признательностью, помня об ответственности, которую несет, лишая жертву жизни. Убийство не должно быть кровожадным, маниакальным видом спорта – это был личный, не доступный ни для кого опыт, которым следовало наслаждаться и благоговеть.

И теперь он нацелился на новую жертву. Ту, которая имела значение. С ней он не будет торопиться. Он играл с ней, как кошка с мышью, прежде чем окончательно приблизиться. Она преследовала его, но он поменялся ролями – и после ее смерти почтил бы ее, превратив в богиню. Поначалу он выбирал жертв, которые не были никому нужны: их было легко поймать, и никто бы не спохватился искать их. Вдобавок этих бедняжек было трудно идентифицировать. Но он отточил свое мастерство и мог позволить себе быть более разборчивым. В конце концов, стать богиней – великая честь.

Он повернулся к реке, где пароход, пыхтя, медленно прокладывал себе путь на север, мимо парусников и яликов, барж и весельных лодок. Пара шхун недавно пришвартовалась к пирсу, и матросы выбежали из них, как крысы, натыкаясь друг на друга в стремлении потратить свое кровно заработанное жалованье на шлюх, азартные игры и всякую дрянь.

На юге до сих пор строился Нью-Йоркско-Бруклинский мост, или мост Ист-Ривер, как его еще называли. Сооружение изящно тянулось через воду, соединяя Манхэттен с Бруклином. Он уставился на летящие контрфорсы, замысловатую железную конструкцию, тонкую, как кружево. Издали они едва ли выглядели достаточно прочными, чтобы выдержать огромный вес моста. Когда-то он мечтал работать над подобными сооружениями, но судьба направила его в другом направлении.

Он достал из кармана жилета часы и открыл их. Время почти пришло.

Глава 44

– Тебе обязательно так ерзать? – спросила Карлотта.

Элизабет вздохнула.

– Прости.

Было чуть больше десяти утра воскресенья, и они находились в студии Карлотты на пятом этаже в Стайвесанте. Элизабет сидела на несколько шатком антикварном кресле, поверх которого был накинут рулон зелено-желтой ткани. Карлотта нарядила ее в черное бархатное платье, которое было ей слишком велико и постоянно сползало с плеч. Стоя у своего мольберта, Карлотта была очень сосредоточена. Ее брови нахмурились, когда она переводила взгляд с Элизабет на мольберт и обратно, правой рукой уверенно водя мазками по холсту.

Луч солнечного света подобрался в опасной близости к лицу Элизабет, и она испугалась, что чихнет, если он попадет ей в глаза. У нее болела шея, и она чувствовала, как выбившаяся прядь волос щекочет ей лоб. Ее спина вспотела, а левая нога затекла.

– Я и понятия не имела, что сидеть неподвижно будет так трудно, – пробормотала она, стараясь как можно меньше шевелить губами.

– У некоторых людей это вообще не вызывает затруднений, – ответила Карлотта, макая кисть в палитру, которую держала в левой руке.

Элизабет сморщила нос, пытаясь не чихнуть, и указательным пальцем поправила выбившиеся волосы.

– Сиди спокойно! – скомандовала Карлотта. – Если только ты не хочешь, чтобы у тебя был нос размером с кочан капусты.

– Прости. – Если бы она знала, насколько утомительно работать моделью, то никогда бы не согласилась позировать для портрета. Муха прожужжала где-то рядом с подоконником, затем села на него и затихла. – Еще долго?

– Чем больше ты будешь ерзать, тем больше времени это займет. Постарайся вести себя спокойно, ладно?

Элизабет подавила вздох и напрягла мышцы, решив никогда больше не позировать, как только картина будет закончена.

– Но мне же можно говорить?

– Да, но постарайся держать голову неподвижно.

Время тянулось мучительно медленно. Муха тихо пошевелила лапками, а затем и вовсе перестала двигаться.

– О, – сказала Карлотта, – я хотела спросить, слышала ли ты о новом развлечении в Лондоне – оно называется «прогулка по трущобам».

– Это когда состоятельные люди спускаются туда, где живут бедняки, просто чтобы поглазеть на них?

– Все верно. Джона рассказал мне об этом, и я думаю, что это ужасно.

– Согласна. Если они так заинтересованы в бедных, то должны как-то помочь им с условиями их жизни.

– Джона ненавидит богатых людей.

Элизабет не ответила. Формально ее семья была богатой, хотя ей и не хотелось думать о себе в таком ключе. Она пыталась не обращать внимания на онемение, расползающееся по ноге.

– Кого я теперь изображаю?

– Тебе предназначено быть сиреной. Постарайся выглядеть соблазнительно.

Элизабет сочла это невыполнимым приказом. Она приподняла одну бровь, надеясь, что этого будет достаточно.

– Кстати, о богатых людях, я наконец-то прочитала твою статью о вечеринке в саду у Асторов. Я нахожу ее немного неинформативной.

– Ты можешь винить в этом моего редактора. Он настаивал на том, что читателям интересно только то, во что люди были одеты, что ели и пили и сколько это стоило.

– Тогда это, скорее всего, полная противоположность трущобам.

– Это точно. Просто еще одна форма вуайеризма.