Кира

Тон старика моментально превратился в профессиональный. Мне даже почудилось, что он в этот момент взял блокнот, чтобы отметить в нём что-то. И словно в подтверждение моих мыслей, Ефим Маркович спросил:

– И простите, что не спросил раньше, как вас зовут?

– Виктор.

– Так, хорошо. Приношу свои извинения, продолжайте, пожалуйста.

– Да, я спал, и мне снова снился кошмар, – я сглотнул ставшую тягучей слюну. – Наверное. Я… Не знаю, не уверен.

– Вы не запомнили сон?

– Запомнил. Ещё как… Просто… Потом произошло нечто, что… Это так странно, Ефим Маркович. Честно говоря, я не уверен, что мне нужно обратиться именно к вам, простите уж. Всё становится очень, м… Не знаю, даже, как сказать.

Старик помолчал некоторое время, а потом осторожно предположил:

– Вы чувствуете, что теряете контроль над ситуацией?

Я едва не расхохотался. Ещё как теряю! Во сне меня топит монстр, явившийся непонятно откуда, а потом я просыпаюсь и выблёвываю водяного жука на пол в квартире моей умирающей матери. Какой уж тут контроль…

– Это не совсем то, что я имею в виду. Да, наверное, можно и так сказать. Всё это очень сложно, почти невероятно…

– Погодите, Виктор, – так же мягко прервал меня доктор. – Знаете, как говорят? Лиха беда начало. Думаю, вам стоит встретиться со мной. Мы обо всём поговорим, а там и решим, могу я помочь или нет. Идёт?

Я подумал, что в любом случае ничего не теряю. В конце концов, старику можно не рассказывать всю историю целиком.

– Да, думаю… Почему бы и нет. Спасибо. Спасибо вам большое.

– Пока благодарить рано. Вы свободны завтра утром?

Я зачем-то взглянул на настенный календарь с огромным рисунком котёнка с бантом на шее. Отвратительная вещь, но моей матери нравятся такие. Взгляд скользнул по чёткой сетке недель, отыскивая воскресенье.

– Вечером я еду к матери в больницу, а утром – да, свободен.

– Вот и чудно! Тогда давайте условимся, скажем, на десять часов утра. Вам подходит?

Мне вполне подходило.

– Чудесно. Тогда в десять утра у меня дома. Адрес я вам оставлю. А пока, если вы не торопитесь, посвятите меня, пожалуйста, коротко в суть ваших снов.

Я не торопился. Мне предстояли тяжёлый вечер и долгая бессонная ночь в зомбирующем свете телеэкрана. Так что, устроившись за кухонным столом и ковыряясь в сахарнице ложкой, я как мог сжато пересказал сомнологу свои сны. Не смог только упомянуть о являвшейся в них девочке. Не нашёл в себе сил, чтобы воскресить образ монстра в воображении.

Глава 2.

Сомнолог жил в старом районе недалеко от метро Тульская, так что мне предстояла поездка на автобусе с пересадкой на метро и пешая прогулка минут на пятнадцать. Несмотря на то, что в воскресное утро весь транспорт был полупустым, а после очередной бессонной ночи я чувствовал, что выключаюсь на ходу, я упорно не садился. Слишком уж велик был соблазн… Но и расплата была бы соответствующей. Орошать полы автобуса или вагона метро речной водой пополам с желчью я не собирался.

Ефим Маркович открыл дверь сразу же после звонка, словно ждал, положив тонкие пальцы на собачку замка, но впускать в квартиру сразу не стал. Сперва он, загородив проход своим тощим телом, тщательно осмотрел меня, стоящего в пропахшем кошачьей мочой подъезде, дрожащего от холода и усталости. Должно быть, я являл собой довольно жалкое зрелище, потому что, снова подняв взгляд на моё лицо, доктор снял с носа узкие очки для чтения, и пробормотал, протирая их полой рубашки:

– Да уж… Теперь я понял Сашку. Проходите, раздевайтесь.

Я послушно прошёл в прихожую и стянул шапку, перчатки и шарф. Их Ефим Маркович тут же у меня отнял и, не глядя, бросил на полку над вешалками. Крутанув защёлкой на двери, он пробормотал:

– По коридору налево, – после чего скрылся в глубине квартиры.

Район, где жил специалист по расстройствам сна, словно застыл где-то в середине семидесятых годов. Просторные улицы, обрамлённые кривыми деревьями, почерневшими от влаги и холода, и сталинки, бывшие коммуналки, выкрашенные в вызывавший ассоциации с больницей грязно-жёлтый цвет. Некоторые из них были расселены, и таращились на заваленные пивными бутылками скверы пустыми глазницами выбитых окон. На детской площадке уныло ковырялись в сером снегу грустные дети.

Я почему-то ожидал, что окажусь в старой квартире с бумажными обоями на стенах, а хозяин откроет мне, кутаясь в засаленный халат. Но я заблуждался. Ефим Маркович жил в просторно и мог похвастать недорогим, но аккуратным и со вкусом сделанным ремонтом. Мебель, кое-где носившая на себе следы бережного ремонта, бликовала чистым лаком без единой пылинки – хозяин жилища наверняка регулярно проводил влажную уборку. Разувшись, я прошёл по длинному коридору мимо кладовки и остановился. Слева от меня был ещё один, упиравшийся в кухню, коридор, в котором находились двери в туалет и ванную, а справа обнаружилась распахнутая дверь в кабинет. Припомнить, в какую сторону идти мне было сказано, я не смог, но рассудил, что беседовать он скорее всего захочет в кабинете, и повернул направо.