Кира в стране дирижаблей

– Извини! – щеки Киры заалели, и она поспешила ухватиться за спасительную тарталетку, услужливо поданную отмытым, но все равно каким-то неряшливым Яшей. Слуга склонялся было в неучтивом полупоклоне перед хозяйкой бала, но секунду спустя уже путался между других гостей.

Кира осталась одна, как риф, рассекать поток черных людей, беспечных, красивых, не знающих никаких забот.

Это болезнь. Она струилась и проникала в их дом. Она вхожа сюда, потому что на самом деле всегда здесь была. Поместье Дракулы – оплот и опухоль этой болезни. Эти слои общества во все века примерно одинаково переносили симптомы, более того, сами же взращивали их в себе как полипы. И вот они – распад, бесстыдство и безнаказанность, потакание своим страстям и желаниям, кровосмешение от скуки, бессмысленные интриги и алчность, доходящая до судороги, пошлость и уныние.

И эти люди – самые влиятельные в Россссии. Они вершат власть и распоряжаются судьбами. В их пухлые руки народ вложил себя, на что-то надеясь. Очевидно веря, что кажущаяся, напускная образованность, происходящая исключительно от бессмысленности существования и скуки, и потому превращенную в попытку хоть как-то оправдать бытие, она, эта самая образованность и будет причиной спасения мира. Высшие умы скажут, что делать, если только рот их не будет заполнен королевскими креветками и французским вином.

И Кира, широко раскрыв глаза, понимала: она часть этой болезни. Те же самые симптомы есть и нее. Видеть в окружающих ее людях гниль, с притворно-ледяных хладнокровием рептилии, еще более лицемерно, чем отдаваться страстям и наслаждениям, удовлетворяя свои самые низкие, доведенные до извращений желания.

Из анабиозного осознания порочности, в котором Кира погрязла и которое окружало ее, как топь, девушку вывел низкий голос.

– Здравствуйте, миледи!

Это был высокий, тучный пожилой мужчина с длинной седой бородой, не обладающий аристократической утонченностью других гостей. Наоборот, в нем было что-то от купца или боярина – тех, высших слоев общества, какие были в Россссии до реставрации императорской династии.

– Вы Кира Неботова, верно? – про то, что к графу Дракуле приехала кузина знал уже весь свет.

Она кивнула:

– А вы…?

– Патриарх левославной церкви всея Россссии Гавриил Второй.

– А, – апатично произнесла Кира.

Ей это ни о чем не говорило. Вопросы веры ее особо не занимали. И то, что этот старец – верховный епископ церкви, к которой она не принадлежала, не значило ничего. Но присутствие его здесь говорило о том, что все пороки и грехи, которые Кира неожиданно для себя осознала секунду назад, происходят с согласия этого человека. И раз этих грехов так много, левославный Бог должно быть либо очень милостив, либо причастен к ним. Вся эта гниль и пошлость – не иначе как с одобрения патриарха и при его участии.

– Ваш дядюшка столько сделал для нашей церкви. Вы знали, что он спонсировал строительство Храма на Крови? – патриарху Гавриилу, не подозревавшему, о мыслях Киры, явно хотелось поговорить.

«Почему именно со мной? – думала Кира, – как будто у него тут больше нет знакомых…»

– А что это вы читаете?

Кира вцепилась побелевшими пальцами в «Сахарный кремль» Владимира Сорокина, который взяла накануне бала из домашней библиотеки, как только закончила «Аду».

– Крайне не рекомендую, не рекомендую, – увидев название, которое Кира не успела заслонить ладонью, Гавриил насупил густые брови. Брови сошлись на переносице, от чего он сам стал похож на старого разгневанного бога.

– Приходите как-нибудь в наш храм. Вам будет полезно! – священник чуть смягчил тон, но полностью убрать осуждение из голоса у него не получилось. Скорее всего, издержка его профессии заключалась в том, что этот наставительно-поучительный бас навсегда засел в голосовых связках священника.

«Да что же ему нужно…!» – пронеслось в голове у девушки. Тут же она поняла, что говорит только он, а она не отвечает, и успевает только думать, а на деле же до сих пор молчит. В сущности, так же односторонне общаются и с Богом, только в обратную сторону. Ты что-то говоришь, но тебе не отвечают.

– Она обязательно приедет! – раздалось за ее спиной. Кира увидела Однабокова, который в эту минуту показался ей то ли спасательным кругом, то ли рыцарем. Хотя для рыцаря от был староват, а для круга одушевлен. – Это же ваша вера породила выражение «ходить на лево»? – съязвил он, делая глоток шампанского.

– Кира, вас ищет ваш брат, – сказал писатель, и девушка поняла, что никто ее не ищет, просто писатель по совместительству еще и спасатель.

– А это вы…, – выдавил из себя патриарх. – Рад встречи.

Однабоков было уже развернулся, увлекая Киру за собой, но услышав это приветствие, похожее скорее на перчатку, брошенную в лицо, нежели на слова, вновь обернулся к Гавриилу: