Кира в стране дирижаблей

Осталось всего лишь девять свидетелей крушения. Нет, семь. Мари и Эрик мертвы… Что если их убили? Ведь состояние Эрика было не смертельным. Но кто-то не хотел, чтобы информация, которой он владел просочилась. Дракула? Смертин? Крысилев, который так восхвалял боевую мощь росссийских военно-воздушных сил? Казалось, все они хотят войны, готовятся к войне, ждут ее начала и будут только рады, если росссийские дирижабли возьмут курс на запад.

Всеобщее воодушевление и патриотический подъем, который Кира видела на параде доказывал то, что эта страна живет мыслью о войне. Или даже не так. Она живет от войны до войны. Это как бег на короткую дистанцию. А после народ упивается победой или льет слезы по погибшим и готовится к мести. Это национальная идея, называемая смутным словом «патриотизм». На самом деле под этим словом таятся боевые головки воздушных торпед и абордажные сабли.

Границы государства, политика, патриотизм, Родина – эти слова ничего не значат, поскольку называют какие-то абстрактные понятия. Называют то, что выдумано и существует только в сознании. Только смерть-то и настоящая. Именно поэтому нельзя убивать даже за свою страну. Смерть отвратительна.

Но если это правда, и Кира свидетель несчастного случая, который Дракула-старший так умело и ловко хочет преподнести как незаконное нападение на пассажирский дирижабль, значит ли это, что ей грозит опасность?

Видимо нет, граф Дракула считает, что она, искренняя в своем неведение, встанет на него сторону как участник тех событий. Она – настоящий свидетель крушения, а значит ее слова прозвучат убедительно. Она нужна ему. Искренне произнесенные слова маленькой девочки потерпевшей крушение будут весомым аргументом необходимым, чтобы убедить императора. И все это отношение к ней, возможность жить в его доме, подарки и поступление в университет, директором, которого дядя, к слову, и является, – все это попытка купить Киру или просто отвлечь от реальных проблем. И тогда, именно из-за ее слов и начнется война с НАЭТО.

Теперь понятно, почему разбирательство по такому важному делу, как крушение дирижабля тянется больше месяца. Наверняка, Дракула ищет улики и уничтожает их, убивает свидетелей. А в это время журналисты по всем радиопередачам готовят население к войне.

Ведутся ли переговоры с западом? А что, если в Европии вообще ни о чем не подозревают? Американская Федерация… Новая Англия… отец… Если начнется война, они с отцом окажутся по разные стороны от линии фронта.

Наверное, думала Кира, россссийские послы сейчас как раз оттягивают время для удачного нападения. Нет, они не обвиняют запад в том, что те сбили «Мирный». Если бы они обвиняли, то НАЭТО начало бы тоже готовиться к войне, а Россссии это не нужно.

Единственное, чего не понимала Кира, это зачем графу Дракуле война? Зачем она лично ему? Да, всегда есть те, кто наживается на войне. Но он – министр информации. Какая ему выгода? Или он просто исполняет приказ?

Слишком много вопросов.

Кира знала одно: если граф Дракула ищет улики по делу о крушении «Мирного», они должны хранится где-то, куда у него есть доступ. Возможно даже в этом доме! Кира опередит его! Она докопается до правды. Ради Эрика… нет, ради того, чтобы избежать кровопролития. Она приехала в Россссию, чтобы стать журналистом! она найдет истину, какой бы она ни была!

Кира подняла глаза и вздрогнула. На стене косым пятном вилась, чья-то тень. В свете луны это выглядело страшно. А если за ней следят? Что тогда?

Тень дрогнула, и Кира вскрикнула.

– Не кричи, – раздался знакомый голос, и на свет вышел Влад Дракула.

Кире казалось, что ее мысли о дяде настолько яркие, что практически звенят в воздухе. Как если бы она рассуждала вслух. Тогда Влад мог бы все подслушать… Она смутилась, словно он застал ее без одежды.

– Я думала, я заперла дверь…

– Так и есть.

– Как же ты попал в мою спальню?

– Превратился в летучую мышь и залетел в открытую форточку! – он стоял перед ней, галантный, молодой, красивый, с чуть растрепанными волосами и насмешливой улыбкой, которая делала его таким высокомерным и в то же время… любимым…

– Зачем ты пришел…? – Кира непонимающе опустила глаза.

Он стоял над ней, завернутый в черный пиджак, который обволакивал его, как перепончатые крылья демона.

– Кира! – он резко схватил ее за руку. Впервые в жизни его ледяное касание обожгло ее. – Помнишь…?

Хотел ли он спросить: «Помнишь наш случайный поцелуй там, в кафе?», Кира не знала, но ответила:

– Помню… – слова смешивались с дыханием.

– Я… – Влад сел рядом с ней на кровать. Они касались друг друга коленями, руками, плечами. Он хотел сказать то, что говорить нельзя, то, что запретно и неправильно и потому особенно желанно… Не находя слов, он говорил, только чтобы не молчать.

– В мире так немного красивых вещей. Одна из них – небо. Другая – ты.

– Я не вещь, – Кира уже знала, что ради него станет даже вещью, но еще сопротивлялась сама себе, своему нутру.

– И как прикажешь делать тебе комплименты…?

– Зачем тебе делать мне комплименты…?

– Потому что я хочу этого.