Кира в стране дирижаблей

Граф Дракула (или может теперь его называть отцом?) появлялся в поместье редко. В министерстве было много пропагандистской работы. Каждый день по телевизору выступал Дмитрий Крысилев. Его передача «Вести с воздуха» уже неделю держалась в топе по просмотрам. Позже Влад и Кира вообще перестали знать, где находится Дракула-старший. Но он всегда был подле императора. И раз император жив, значит жив и он. А император жив, потому что война продолжалась.

Однабоков уехал на фронт.

– И вы туда же…? – спросила его Кира, глядя тупыми глазами в никуда.

– О, Кира, я сделал все, чтобы не допустить этой войны. Но сейчас, когда моя страна выбирает этот путь, мне ничего не остается, кроме как пройти его до конца. В конце концов, я из знатного рода и ношу офицерский чин. Хотя, пожалуй, это тут ни при чем… Мужчины мобилизованы, а я мужчина.

Слуги тоже разбежались. Преданная Дракуле Дороти сбежала первая, украв из дома какие-то драгоценности. Позже Влад нашел ее имя газете среди списков умерших или пропавших без вести.

Поместье опустело, став прибежищем для двоих запутавшихся людей и пса Азраила, который не вставал с могилы своего брата-близнеца, и только делал, что ходил по ней кругами.

Влад похоронил Азазелло на внутреннем двое, выкопав глубокую, почти человеческую могилу только для того, чтобы хоть чем-то себя занять. Непривыкшие к физической работе ладони покрылись мозолями от черенка лопаты. Под ногти забилась грязь.

Электричество периодически отключали, поэтому они сидели в темных комнатах и слушали сирену предупреждений о воздушных налетах.

Город окружили враги.

Шли ноябрьские дожди. Кира и Влад сидели на кровати, накрывшись одеялом, среди разбросанных вещей, грязных тарелок, которые теперь некому было убирать, среди крошек еды, оплавленных свечей, сгоревших спичек, недочитанных книг… Сборник стихов Ахматовой валялся с загнутым уголком на странице той частью «Реквиема», которая начиналась словами: «Показать бы тебе насмешнице, И любимице всех друзей…», а «Доктор Живаго» лежал, раскрытый на том моменте в конце книги, когда Юрий Андреевич отдает Лару Комаровскому и остается в снежном бреду пить водку и писать стихи. Влад запомнил страницу. 495.

В итоге ведь, думала Кира, все обернулось фарсом, несмешной и бессмысленной комедией. Прав граф Дракула, эту войну устроили они сами, а теперь они отсиживались в своем богатом доме. Как трусы. Как злодеи. Они – плохие! И все, что у них осталось это их любовь.

– Ты лучшее, что случилось в моей жизни, – говорил Влад бездвижными губами.

– Что ж это должна быть за жизнь, раз ты говоришь, что я лучшее, что с тобой случалось? – отвечала Кира вяло.

Друг на друга они не смотрели.

Медленными, ломаными шагами они по очереди совершали вылазки на кухню за остатками еды, хранящимися в размороженной холодильной камере. Все свежие продукты сгнили, остались только консервы. А потом, вернувшись в спальню, брат с сестрой снова садились на кровать или на пол, тупо глядели на свет окон и ожидали плохих вестей.

Все забыли о них. И они отвратительные в своем бессмысленном безобразии ходили подобно теням или призракам по обветшалому дому. Учеба в универе прекратилась, производство встало. Работали только военные заводы. Военные заводы, производящие на своих конвейерах войну.

Влад и Кира выходили несколько раз на улицу выменивать золото и платину на талоны, по которым потом получали хлеб, сахар, водку и крупы. И тогда редкие прохожие видели две фигурки: парня в осеннем пальто, полы которого раздумал промозглый ветер и девушку в дешевом полушубке из шерсти дикого полиэстера.

Все мясные консервы скормили Азраилу, и когда припасы кончились, пес начал голодать. Тогда Влад решил усыпить его. Он достал кольт, подаренный отцом на совершеннолетие. Бесполезный и ненужный подарок, саму суть которого он презирал. Однако, как он понял, все меняется и принципами приходится поступаться.

Азраил смирно сидел перед ним во дворе, высунув язык из пасти, когда Влад нацелил дуло псу в голову. Выстрел. И вот Кира смотрит, робко выглядывая из окна, как ее брат копает вторую могилу рядом с первой. Мертвый зоопарк.

Никто не знал, что они живут одни. И поместье, занесенное пеплом и сажей от горящих в городе зданий стояло в преддверии Нового года, как игрушечный домик в стеклянном шаре с искусственным снегом черного цвета.

Они брат и сестра – все, что осталось от их семьи. Он пишет стихи, а она плачет и ходит кругами.

– Ты моя грустная радость… Ты плачешь, но ты так прекрасна… – слышался в доме шелест слов среди обветшалых, облезающих обоев и покосившихся картин.

Старинные окна выбиты взрывными волнами. Стеклянные осколки на полу и зимний холод, живущий в стыках половиц, стали новыми соседями последних обитателей замка.

– Кира, – позвал ее Влад, – я должен тебе что-то сказать. Еще кое-что, что ты должна знать. Отец сказал правду, и я просто делал что он велел, даже когда… когда был с тобой… Но все это было, как сон… я жил в страхе, от которого ты меня освободила… и потом все изменилось… я искренне верил в твое дело… но…

Она не смотрела в его сторону.