Китай, Россия и Всечеловек

В предчувствии надвигающейся катастрофы мысль обостряется, приходит осознание того, что не человек продиктовал Вселенной ее законы, а она диктует ему правила поведения и метод мышления, многомерную логику. И нет другого выхода, как понять эти законы и действовать в согласии с ними. Вместе с тем исчезает предубеждение против буддизма, который долгое время называли пессимистичным и безличностным учением. Тогда как почти век назад русский буддолог О. О. Розенберг писал: «В теории дхарм мы действительно имеем дело с анализом личности человека, ибо только в нем, а не в неодушевленных предметах содержатся все элементы, то есть и чувственнное, и сознание, и процессы». Притом если «предметом исследования теории дхарм является субъект и его внешний и внутренний мир, то окажется, что так называемое живое существо, или „континуум“ является не существом, живущим в мире, а существом, переживающим мир». [286] А в наше время на этом заостряет внимание А. Н. Зелинский: «Центр внимания в буддизме перенесен с мира явлений на внутренний мир личности, в то время как внешний мир рассматривается прежде всего как функция ее психических процессов, проецирующих в сознании иллюзию мирового круговорота (микрокосм – сансара), причем сами эти процессы, в свою очередь, выступают как отражения некоторых „метапсихологических“ явлений или онтологических универсалий (макрокосм – нирвана), не поддающихся, с точки зрения буддистов, рациональному исследованию». [287] Наконец, недавно вышел перевод отдельных глав последней сутры Будды – Сутры о Великой Нирване, где словами Будды говорится: «Добрый сын! Без мыслей о себе не может быть тех мыслей, от которых рождается сострадание к живым существам, мыслей, которые не допускают даже возможности нанесения вреда кому-либо. Таково неразличающее сознание архата». И еще сказано: в Татхагате есть вечность, счастье и атман. Но если атман присущ природе будды, то есть всем существам, то как атман может не быть в человеке? Атман и делает человека неповторимым и вечным, бессмертным. Потому в 23-й главе сутры и сказано: «Срединный Путь воистину сокрушает рождение и смерть… Срединный Путь и есть природа будды». Таким образом, природа будды «вечна, блаженна, обладает атманом и чиста». Нирвана же не угасание жизни, а «безусловная свобода от всех зависимостей. Высшее счастье». [288]

Однако ничто так трудно не изживается, как стереотипы мышления, тем более если утверждаются такими авторитетами, как Шопенгауэр. Известно увлечение Шопенгауэра индийскими упанишадами, которые он считал вершиной мудрости, но в понимании буддизма был далек от истины, хотя и считал Сострадание величайшим его достоинством. «Если в глазах какого-нибудь человека пелена Майи, principium individuationis, стала так прозрачна, что он не делает уже эгоистической разницы между своей личностью и чужой, а страдание других индивидуумов принимает так же близко к сердцу, как и свое собственное, и потому не только с величайшей радостью предлагает свою помощь, но даже готов жертвовать собственным индивидуумом, лишь бы спасти этим несколько чужих, то уже естественно, что такой человек, во всех существах узнающий себя, свое сокровенное и истинное Я, должен и бесконечные страдания всего живущего рассматривать как свои собственные и приобщить себя к несчастию Вселенной». [289] Пессимизм философа объясняют влиянием на него буддизма, но буддизм выглядит пессимизмом, потому что Шопенгауэр смотрит на него.

Таково традиционное видение: неощущение «как бы двойного бытия» или ощущение его как изначального Хаоса, меона, откуда ничего хорошего не появляется. Таково традиционное понимание Ничто – послебытие, а не добытие, непроявленная полнота сущего, как понимают Ничто на буддийском Востоке. Шопенгауэр принимал за истинно-сущее то, что буддисты называют майей, миром иллюзий.

Можно сказать, Шопенгауэр проникся одной стороной буддизма, вселенским Состраданием-Каруна, но не проникся вселенской Мудростью-Праджней. Этого не могли не заметить японские философы: «Ни Шопенгауэр, ни отталкивающийся от него Ницше не поняли истинного смысла буддизма». Ницше говорил о буддийском характере «тоски по небытию» и воспринимал европейский нигилизм как вторичный приход буддизма, видя в буддизме «полное отрицание жизни и воли, предел декаданса», понимал слово «пустота» как бессодержательность, отсутствие чего бы то ни было. [290]

Насколько архетип Хаоса все еще довлеет над сознанием человека западной культуры, свидетельствует С. Н. Трубецкой в своей книге «Учение о логосе»: «Но если начало мира есть хаос и ночь, то и конец его – в хаосе и ночи, и в настоящем они должны господствовать. Хаос сам из себя родил сознание и разум в процессе своего движения; ночь сама из себя родила свет,