Читаем Китайская интеллигенция на изломах ⅩⅩ века : (очерки выживания) полностью

В эпоху Хуан Цзуньсяня все эти ограничения стали путами, сковывавшими поэтов, ибо в такие жёсткие рамки не вмещалась многосложная лексика, отражавшая новые понятия. Хуан Цзуньсянь и другие прогрессивные поэты (Чэнь Юйшу, Чжан Цзинци, Ни Цзайтянь) иногда нарушали традиционные размеры стиха, смело и свободно обращались с рифмой. В стихах Хуан Цзуньсяня можно встретить тогда ещё непривычную для китайской поэзии лексику: «телеграмма», «пароход» и т. п. Хуан Цзуньсянь нередко вводил в свою поэтическую речь и слова, прямо транскрибированные с какого-либо западного языка: caste («каста»), parliament («парламент») и т. п. Один из принципов Хуан Цзуньсяня в области поэтики формулировался так: «Моя рука пишет то, что произносят мои уста», т. е. поэт стремился приблизить свои стихи к разговорной речи, хотя ему далеко не всегда удавалось окончательно порвать со сложившимися в течение веков формами стихосложения. Стать революционером в поэзии Хуан Цзуньсянь не мог не только в силу объективных исторических условий, но и из-за противоречивости своих политических убеждений: представитель господствующего класса, он был противником революции (у него даже есть стихотворения, направленные против тайпинов и ихэтуаней).

Революционерами в поэзии оказались деятели литературы периода «движения 4 мая».

«До „движения 4 мая“ борьба на культурном фронте в Китае,— говорил Мао Цзэдун,— была борьбой между новой культурой буржуазии и старой культурой класса феодалов»[57].

Беспомощность китайской буржуазии обусловила поражение старой буржуазно-демократической культуры. С «движением 4 мая» возникла новодемократическая культура, связанная с эпохой перехода политического руководства китайской революцией от буржуазии к лидерам трудящихся масс. Революционное мировоззрение, идеи марксизма-ленинизма получали в Китае всё большее распространение. Печатным органом, знакомящим широкий круг читателей с марксистской философией, стал журнал «Синь циннянь».

Журналу «Синь циннянь» принадлежит огромная заслуга и в деле популяризации новых стихов. Ещё далёкие от овладения марксизмом, тем не менее уже подхваченные революционной волной, многие китайские поэты видели в литературе орудие борьбы против империализма и феодализма. Поэтому они не только избирали совершенно новые, актуальные темы, но и объявили решительную войну старым формам стихосложения, препятствовавшим развитию поэзии. В газетах и журналах стали появляться стихи на байхуа, иногда это были уже так называемые свободные стихи (свободные по размерам) — явление необычное для китайской поэзии последних веков. Редакция журнала «Синь циннянь» охотно публиковала такие произведения.

Вэнь Идо, Цзян Гуанцы, Лю Дабай, Лю Баньнун и многие другие поэты — вот представители поэзии периода «движения 4 мая».

Протестом против иностранного империализма и горячим патриотизмом проникнуты стихи Вэнь Идо — поэта, публициста, теоретика литературы и критика. Гневно звучит, например, его «Песня прачки» (1922), выражающая возмущение «капиталистическим раем», не раз испытанное поэтом в годы его учёбы в Америке. Именно тогда он увидел всю фальшь американской «свободы и демократии» и остро почувствовал невыносимую расовую дискриминацию, которой подвергались в США его соотечественники. Эта тема сближает Вэнь Идо с Хуан Цзуньсянем.

Лю Дабай в своих стихах рассказывал о страданиях крестьян, о тяжёлых условиях их существования и, рисуя конкретные явления, выражал протест против власти феодалов и империалистов. Его «Баллада о продавцах ткани» (1920) — живая картина того, как отразилось экономическое владычество империализма в Китае на жизни мелких ремесленников деревни.

Лю Баньнун разоблачал позорное неравноправие в китайском обществе, резко противопоставляя два полюса — «низы» и «верхи». Сочувствием к обездоленным проникнуты такие, например, его стихотворения, как «Юмореска», «Песня работницы» (1918) и др.

Важное место среди зачинателей новой поэзии принадлежит Цзян Гуанцы (1901—1931). Стихи его первого сборника — «Новые грёзы», вышедшего в 1925 г., создавались автором во время пребывания в Советском Союзе в 1921—1924 гг. и звучат гимном революции, призывом к ней. Позже в творчестве поэта появились мотивы ущемлённости, пессимизма. Тем не менее поэзия Цзян Гуанцы, ярко отражавшая настроения мелкой буржуазии, продолжала играть большую роль в литературе, дыша искренней болью и решимостью бороться с врагами страны.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза