Китайская интеллигенция на изломах ⅩⅩ века : (очерки выживания)

Это в полной мере подтвердилось на открывшейся в январе 1919 г. Версальской конференции, где державы-победительницы пытались создать новую систему международной безопасности. Китай, выступивший на стороне Антанты, был в праве рассчитывать, что его национальные интересы будут учтены. Китайская делегация в первую очередь потребовала денонсировать навязанное Японией Соглашение от 9 мая 1915 г., известное как «21 требование», ликвидировать сферы влияния держав в Китае, возвратить Китаю концессии и таможенную автономию, вывести иностранные войска с его территории. Чтобы Китай стал субъектом международного права, необходима была отмена того, что было определено Международным («Боксёрским») протоколом 1901 г. Однако союзники не пошли на встречу чаяниям Китая, ни о каком восстановлении суверенитета страны, подорванного системой неравноправных договоров, они не захотели даже разговаривать. Более того, они признали «право» Японии на германское «наследство в Китае».

Известие об этом вызвало в Китае бурю возмущения. 4 мая тысячи пекинских студентов вышли на площадь Тяньаньмынь с требованиями не ставить подпись китайской делегации под Версальским договором, отказаться от «21 требования», удалить из правительства прояпонски настроенных министров[50]. К июню эпицентр протестных выступлений переместился в Шанхай, где студентов поддержали рабочие, торговцы, служащие. Движение охватило всю страну. Наиболее активно в нем участвовали помимо студенчества, мелкая буржуазия и — впервые в истории Китая — молодой китайский пролетариат. Появилась новая форма борьбы — забастовка трудящихся.

В результате правительству пришлось отказаться от подписания Версальского договора, уволить японофилов из кабинета министров, прекратить репрессии против патриотического движения. Немалую роль в уступчивости правительства сыграл урок России, где свершилась Октябрьская революция. «Как первый тунговый лист, упавший с ветки, говорит о приближении осени, так революция в России предвещает новые великие события»[51],— ещё в 1918 г. писал выдающийся революционер, учёный и поэт Ли Дачжао. И действительно, под влиянием Великой Октябрьской революции нарастали революционные настроения в Китае. Они и вылились в 1919 г. в мощное патриотическое «движение 4 мая», направленное против империализма и феодализма. Участники «движения 4 мая» брали на вооружение русский пример, многие из его лидеров (Чэнь Дусю, Ли Дачжао, Дэн Чжунся, Цай Хэсэнь, Чжан Тайлэй, Пэн Бай) обратились к марксизму. Эти лидеры прошли путь от «Движения за новую культуру», через «движение 4 мая» к революционному движению, основанному на идеях Маркса и Ленина. «Идти по пути русских — таков был вывод», так позднее оценил Мао Цзэдун обретение китайцами марксизма в результате применения его русскими. В первых рядах этого «похода по пути русских» шла китайская революционная интеллигенция.

Раннее творчество Го Можо и становление «новой поэзии»

Капают слёзы из глаз,

Гнев закипает в груди!
Я пробудился от сна!
О горечь утраты иллюзий!

Го Можо

Го Можо родился 16 ноября 1892 г. Его детство протекало в годы, когда начинала формироваться китайская национальная буржуазия, возникали промышленные предприятия, появлялся пролетариат. Экономическое развитие страны, как уже упоминалось, вызывает к жизни новые общественные силы: появляется интеллигенция новой формации, одна часть которой развёртывает либерально-реформистское движение под руководством Кан Ювэя, а другая выдвигает на политическую арену Китая могучую фигуру великого революционера-демократа Сунь Ятсена.

Прогрессивные веяния сказались и на развитии национальной культуры: расширяется сфера научных исследований, происходят изменения в системе образования. Если старая китайская школа предполагала только зубрёжку древних канонов, то теперь в китайскую школу стали пробивать себе дорогу естественные и точные науки. Это отразилось на образовании, полученном Го Можо.

Его мать прививала своим детям любовь к родной литературе, к классической поэзии (именно она занималась воспитанием детей; отец, обедневший помещик, был болен и измучен постоянными заботами о содержании семьи). Уже в 6—7 лет Го Можо знал наизусть многие стихи китайских классиков. Развитию поэтических вкусов и наклонностей мальчика способствовало и само местечко Шавань, где он родился и рос (уезд Лэшань провинции Сычуань). Расположенное у подножия горы Эмэйшань, на берегу реки Дадухэ, оно удивительно живописно; чудесные картины родной природы пробуждали творческое воображение будущего поэта.

С другой стороны, сказывалось веяние времени: в программу занятий Го Можо дома включались основы естественных и точных наук.