Китайская интеллигенция на изломах ⅩⅩ века : (очерки выживания)

В 1991 г. она участвовала в научной конференции в Одесском университете. Приезжие делегаты жили в небольшой гостинице в Аркадии. Как-то утром во время завтрака за столик к членам московской делегации подсел коллега, профессор Киевского университета. Он был сильно взволнован. Когда его спросили, в чём причина волнения, он ответил, что накануне вечером кто-то из москвичей неуважительно высказался об украинском языке. Его попросили успокоиться, сказав, что глупцов хватает и Москве, и в Киеве. А что касается украинского языка, то Светлана Даниловна, например, может прочитать ему по-украински всего «Кобзаря». На что украинский друг, всё ещё не успокоившись, запальчиво ответил: «Ну, Шевченко каждый может прочитать, а вот у нас есть великие поэты, о которых вы даже и не слышали!» «Это о ком же?» — спросили его. «Ну, например, о Владимире Сосюре»,— ответил киевлянин гордо. Но в ответ ему было сказано, что придётся ему, очевидно, лезть под стол, так как Светлана Даниловна знает на память и все стихи В. Сосюры.

Но тогда, в годы её юности события в стране развивались своим чередом. Начались массовые чистки и репрессии. Одного из учеников класса, в котором училась Светлана, потребовали исключить из комсомола, как сына «врага народа». Но ребята не поверили в обвинения и отказались выполнить требование райкома. Кстати, комсомольцы не ошиблись. Их одноклассник в годы Отечественной войны погиб как герой в партизанском отряде, действовавшем в шахтёрском крае. Его фото и пробитый вражеской пулей комсомольский билет были помещены в краеведческом музее Донецка. Трагические события коснулись и семьи Каменецких. Даниил Семёнович был арестован по «шахтинскому делу». Он был высокого роста и атлетического сложения, но от воинской службы был освобождён из-за сердечной недостаточности. Тем не менее следователи пытались доказать, что он бывший белый офицер, скрывший это. Примерно через полгода его отпустили. Он вернулся к прежней работе. Но пережитое не прошло бесследно: в 1939 г. он ушёл из жизни в возрасте пятидесяти восьми лет. Семья осталась практически без средств к существованию.

Олег уехал в Москву, где сначала участвовал в строительстве станции «Комсомольская» московского метро, а затем начал работать на одном из оборонных предприятий. Светлана также покинула дом, направившись в Мариуполь, чтобы учиться в Педагогическом училище, где давали общежитие и платили стипендию. Но после училища, которое она успешно закончила в 1940 г., было трудно поступить в институт. Брат звал её к себе, он жил под Москвой в Фирсановке. Светлана приехала к Олегу и решила закончить среднюю школу, чтобы получить аттестат. Была выбрана школа № 285 на Домниковке (ул. Маши Порываевой), так как она находилась близко от вокзала. Олег, оставшийся старшим мужчиной в доме, выписал к себе и мать. Они втроём поселились в одном из бараков на станции Левобережная. Здесь и застала их война.

В первые же дни после начала войны Олег ушёл добровольцем на фронт, хотя имел отсрочку как работник оборонной промышленности. Он, как и отец, был высоким, хорошо физически подготовленным (увлекался физкультурой), прекрасно владел радиоделом, знал английский язык. Его зачислили в десантники. В октябре 1941 г. из части пришло извещение, что Каменецкий Олег Даниилович, при выполнении боевого задания пропал без вести. Уже после окончания войны, так и не веря, что брат мог погибнуть, надеясь, что он находится на выполнении какого-то особого задания, Светлана многие годы пыталась получить о нём хоть какие-то сведения в военкоматах и военных архивах. Но — безрезультатно.

Для неё начало войны совпало с выпускным вечером в школе. Мальчишки рвались на фронт. Забегая вперёд, скажем, что от их класса к концу войны осталось шестеро: пять девочек и один мальчик — Виктор Кубарев — освобождённый от армии, так как у него зрение было минус 23. Светлана же, имея отличный аттестат (медалей тогда не давали), решила поступать в Московский институт востоковедения, где и училась с августа 1941 по май 1942 года. Затем она по мобилизации вступила в Красную Армию и с июня 1942 года стала слушательницей Военного института иностранных языков Красной Армии (ВИИЯКА). Её армейская судьба была определена тем, что, во-первых, она на смену брата становилась военной, во-вторых, Институт обеспечивал её всем необходимым армейским довольствием, да плюс к этому выплачивал стипендию, на которую она могла содержать мать. Её приняли на восточный факультет, язык, который она выбрала, как и в институте востоковедения, сама не зная почему, был китайский, в качестве второго иностранного — английский.