Китайская классическая поэзия

На северо-западе
высится дом большой.
Он кровлей своей
с проплывающим облаком вровень.

Цветами узоров

в нем окна оплетены,
Он башней увенчан
в три яруса вышиною.

Из башни доносится

пенье и звуки струн.
И голос и музыка,
ах, до чего печальны!

Кто мог бы еще

этот грустный напев сочинить?
Наверное, та,
что зовется женой Ци Ляна...[8]

«Осенняя шан»

вслед за ветром уходит вдаль,[9]
И вот уже песня
в каком-то раздумье кружит...

Сыграет напев,

трижды вторит ему затем.
В напевах волненье
ее безысходной скорби.

От песен не жалость

к певице за горечь мук,
А боль за нее, —
так друзья и ценители редки, —

И хочется стать

лебедей неразлучной четой
И, крылья расправив,
взлететь и подняться в небо!

ШЕСТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Вброд идя через реку,
лотосов я нарвал.
В орхидеевой топи
много душистых трав.

Всё, что здесь собираю,

в дар я пошлю кому?
К той, о ком мои думы,
слишком далекий путь.

Я назад обернулся

глянуть на дом родной.
Бесконечно дорога
тянется в пустоте.

Тем, кто сердцем едины,

тяжко в разлуке жить!
Видно, с горем-печалью
к старости мы придем.

СЕДЬМОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Сияньем луны
всё ночью озарено.
Сверчок на стене
ткать теплое платье зовет.[10]

Ручка Ковша

повернулась к началу зимы.
Множества звезд
так отчетливо-ясно видны!

От белой росы

намокла трава на лугах:
Времени года
смениться пришла пора.

Осенних цикад

в деревьях разносится крик.
Черная ласточка
умчалась от нас куда?

Те, что когда-то

росли и учились со мной,
В выси взлетели
и крыльями машут там.

Они и не вспомнят

о дружбе руки в руке,
Кинув меня,
как оставленный след шагов.

На юге Корзина,

на севере Ковш — для небес.
Небесной Корове
ярма не наденешь вовек.

И друг, если нет

нерушимости камня в нем, —
Пустое названье:
что он доброго принесет!

ВОСЬМОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ