Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина

Люди именно потому стремятся стать добродетельными, что человек по своей природе зол! Слабый хочет быть великодушным, безобразный — прекрасным, ограниченный — [человеком] с широкими взглядами, бедный — богатым, низкий — знатным. Если люди не находят чего-либо в себе, они непременно стремятся найти это вне себя. Поэтому, когда богатый не завидует богатству [другого], а знатный — могуществу [другого], значит, у них самих уже есть это и им не к чему искать его вне себя. Если так рассматривать [вопрос], то [очевидно], что люди именно потому стремятся стать добродетельными, что человек по своей природе зол! («Сюнь-цзы», 23).

В сущности, разницу во взглядах Мэн-цзы и Сюнь-цзы нужно искать не в сути сказанного ими, а скорее в расстановке акцентов. Оба согласны с тем, что любого человека можно сделать лучше, что всякий теоретически способен стать мудрецом. У всех нас есть сердце-разум, которое сортирует наши устремления и руководит ими. Оба философа признают необходимость социализации через обучение. Расхождения же касаются того, что выдвигается на первое место — природа или воспитание. Мэн-цзы считает, что врожденное добро нуждается лишь в побуждении, это скорее спонтанный продукт; по мнению же Сюнь-цзы, чтобы цивилизовать людей и отвратить их от врожденного эгоцентризма, требуются целенаправленные и последовательные усилия. Мэн-цзы представляется идеалистом, который считает, что наши моральные склонности уже обращены в нужную сторону. Сюнь-цзы больше выглядит реалистом: у нас есть необработанное сырье, но ему нужно придавать форму и шлифовать — отсюда и различие, которое он проводит между врожденной природой (поддающейся примитивным желаниям) и приобретенной природой (которая формируется воспитанием и обучением).

Века спустя, в эпоху Сун (960–1279), в битве конфуцианских умов верх одержит точка зрения Мэн-цзы — его взгляды на человеческую природу станут общепризнанными, а Сюнь-цзы будет обесславлен за искажение подлинной традиции Конфуция. С тех пор как в XIII в. было составлено «Троесловие» («Сань цзы цзин»), оно надолго оставалось самой популярной книгой для домашнего обучения маленьких детей. В тексте чуть больше пятисот иероглифов, из которых сформированы строки по три иероглифа в каждой с чередующейся рифмой — его легко запоминать наизусть. На протяжении семисот лет первые строки этого текста на всю жизнь высекались в памяти бесчисленных поколений детей и учеников:

Люди рождаются на свет,
Собственно, с доброю природою.
По природе взаимно близки,
По навыкам взаимно удаляются[57]

.

Взращивание побегов

«Троесловие» продолжает: «Дети без ученья ничего не обещают хорошего. Если в детстве не научатся, чего ожидать в старости?» Идет ли речь о том, что без плотницких инструментов доске не придать нужную форму, или же о том, что без заботы садовода не вырастить дерево прямым, — Мэн-цзы и Сюнь-цзы сходятся в непоколебимой убежденности, что человеческий характер требует доработки. Конфуцианцы настаивают: независимо от того, какова их врожденная природа, людям, чтобы стать достойными членами цивилизованного общества, требуется воспитание. При этом подразумевается, что те, кто уже достиг нравственных высот (мудрецы среди нас), должны откликнуться на призыв учить и воспитывать других. Конфуцианская мораль непременно требовала передавать знания другим (обучаю, следовательно, существую). Здесь конфуцианцы обращаются к одной из основных ипостасей, связываемых с Учителем и его главными адептами: они предстают искусными педагогами, стремящимися постоянно учиться и задающими всем остальным четкий стандарт самообразования и самосовершенствования.