Китайский секрет для мистера Форда

«Модель-Т» толкали люди Фриде, толкала Техническая Комиссия, толкали зрители, репортеры, и даже двое gorodovoj. Таким манером машина добралась до дощатого помоста, спускающегося к площади. «Боже, – думал в это время Джейк. – Какой позор. Сейчас он встанет уже навсегда. Не будем же мы толкать его до Риги!. Вероятно, разумнее всего было просто бежать. Но… только куда?»

Уныние, леди и джентльмены – смертный грех, это истинная правда. Спуск закончился, авто ехал по площади. Вот и Malaya Sadovaya, вот и поворот – пока не стало понятно, что он попросту завелся.

«Петербургский листок», срочно в номер:

Гонка продолжается: автомобилисты проезжают Большие Загвоздки. Впереди г. Мордвинов, за ним кн. Долгорукая, г. Урлауб отстал было, но вот уже мы видим, как он вырывается вперед. Автомобили «Форд», которым не везло с самого начала, так и плетутся сзади, их практически не видно. Самый удачливый из них, вырвавшийся вперед ровно настолько, чтобы оказаться в хвосте ралли, пришлось дергать крестьянской лошаденкой, кстати оказавшейся на пути. Это единственное, в чем повезло «Форд Мотор». Господину Фриде, торговому представителю компании, остается только посочувствовать.

Граф Мордвинов, остановившийся, чтобы надеть на колеса своего «Делоне» цепи, с изумлением смотрел, как «Форд» двоих джентльменов получил отметку о прохождении участка «Гатчина». Его отцепили от телеги, он проехал еще два квартала, постоял, собрав толпу местных, и свернул.

Двое джентльменов совершали маневр. От каменной часовни, где они как раз получили отметку, следовало проехать вперед ровно три квартала, чтобы, не вызвав подозрений, потихоньку свернуть, объехать несколько зданий, и спрятав машину в одном сарае, пешком попасть на вокзал.

Однако, у последнего перекрестка, где стояла, в полном соответствии с планом, деревянная церковь, произошла авария. У «Модели-Т» засорился карбюратор.

Вокруг авто стали собираться жители. Местные денди из молодежи плевали на снег мелкой черной шелухой. Все они были в фуражках – не то студенты, не то железнодорожный персонал, не то черт знает, кто. Присутствовавшие барышни были так нехарактерно закутаны, что разглядеть их не представлялось никакой возможности. Барышни громко смеялись и постреливали глазами. Репортер, успевший уже приложиться к бутылке, которую сберегал за пазухой, отгонял их грозными криками. Компаньоны вылезли из машины.

– Вот дьявол! – М.Р. Маллоу стукнул по бедру кулаком и выругался.

Пришлось снимать карбюратор, чистить его, продувать бензопровод. Когда от мельких льдинок, в которые превратился снег, ничего не осталось, полчаса были потеряны – поезд ушел. Следующий ожидался только через три часа.

– Олл райт! – репортер сделал рукой американский жест, показывая, что сейчас все будет в порядке.

Затем он поднял сиденье, покопался там, вызвав еще большее любопытство в толпе, и извлек еще одну бутылку, изящную, с тонким горлышком, модно запечатанную сургучом. Это был shkalik – русская водка лучшего качества. Репортер настоял, чтобы перед стартом купили как можно больше shkalik. Он сломал сургуч, вытащил пробку.

– Эх, нельзя мне пить, – сказал он, – Я, грешным делом, вот если переберу лишнего… нет, это не Уточкин. И не Закин, уйди, дура! Американцы, сказано тебе. Заикин сзади, на «Паккарде»… Неважно, кто я. Принц персидский… дура, не порошок персидский, а принц!.. если я переберу лишнего, то там, в общем, всякое может быть.

Выпив, он стал кричать и делать начальственные жесты. Компаньоны увидели, как толпу растолкал человек с невероятной по размеру бородой, лежавшей на груди его заношенного пальто. Пальто опоясывала веревка. От человека даже на расстоянии исходил запах теплого, никогда не проветривавшегося помещения, в котором зимовали куры, гуси, овцы, утки, телята и другие члены семьи. Он дружелюбно улыбался, показывая черные зубы. Уверенными жестами продемонстрировав, что все будет сделано в лучшем виде, он ушел, вернулся, ведя под уздцы лошадь, впряженную в сани, затем «Модель-Т» был взят на буксир и весело покатил вперед.

Тут Д.Э. Саммерс тоже вытащил из-за пазухи бутылку, из кармана – свой любимый матросский нож и ободрал сургуч с горлышка. Проклятый петербургский мороз продирал до костей.

– Все, больше не дам, – сказал он, и забрал у компаньона бутылку.

От спиртного у М.Р. заблестели глаза и покраснел нос.

– Сэр, – он наклонился к компаньону. – Мне кажется, что на вокзале я видел графа. Понимаешь? На вокзале!

– Да, – коротко отозвался сын похоронного церемониймейстера. – Похоже, мы вляпались.

Запрокинув голову, он выпил полбутылки и потом произнес:

– Надо его убрать.

– Убрать? – ахнул М.Р. Маллоу. – Ты убивать собрался?

– Ну, что вы, сэр! – Д.Э. смотрел только вперед, профиль его сделался похож на гранитное изваяние. Кель выражанс, сэр – «убивать». Не убивать. Ликвидировать. Пусть только сунется.

Shkalik