Клад

«Ну сколько можно! Озверели в спорах. И все вокруг проклятого рубля. Одни: запустим его на полные обороты, перетерпим высокие цены и заживем с полноценным, конвертируемым, в американском комфорте! А другие: не дай Бог! Все перетерпим: и бедность, и колбасу, что кошки не едят, лишь бы богачей не было! Спорят и не замечают, как и те и другие в согласии терпеть едины. То есть все мысли с завтрашним днем связывают, а нынешний, невозвратный, неповторимый день каким-то бросовым считают, хотя он-то и есть жизнь подлинная. Как Дарья, например, подлинная, а конвертируемый рубль вроде клада, что всех нас заразил…»

Александр Дмитриевич встал.

— Ох, споры, русские споры… Выйду на воздух.

Еще в дверях он заметил во дворе человека. Тот шарахнулся было, но, узнав Пашкова, остановился.

— Федор? Зачем ты? Мы же договорились, ты сегодня у меня ночуешь.

— Я был у тебя. Вот ключ. Я ждал. Но не могу. Я приехал. У меня дело. Очень важное. Вы еще долго?

— Не знаю. Разговоры долгие.

— Хорошо. Я на берегу подожду. Темно уже. Не увидят.

Федор исчез за деревьями.

Саша не знал, что исчез он навсегда.

Александр Дмитриевич вернулся, но в дом не вошел. Из комнаты слышалось:

— Вы со своими принципами нас на сто лет от цивилизации отодвинули.

— По-твоему, цивилизация — беспринципность? Или деловым всегда хорошо? У вас и с принципами деньги есть, а без принципов еще больше.

Выскочила Дарья — злая, взвинченная, почти пьяная.

— А ты еще спрашиваешь, почему мы мужьям изменяем. Да все вы дикари, монстры, идиоты, живоглоты!

— Успокойся! Пусть души отведут.

— Куда они их отведут? Сцепились, как на собачьей свадьбе. А ты в сторонку? Кислородом ночным дышишь?

— Дышу.

— Я же тебе сказала, посмотри на Валеру!

— Насмотрелся.

— И что?

— Он же рассказал. Это Доктор все выдумал.

— И ты ему веришь?

В соседнем доме зажегся свет.

— Видал? Уж соседи на наш цирк глазеть собираются.

— Что особенного? Позавчера в городе ограничения на водку отменили. Помнишь анекдот: потуши свет, любимый, а то подумают, что мы выпиваем? Уже устарел.

Дарья вдруг обхватила его за шею.

— Потуши свет, любимый…

Александр Дмитриевич оглянулся на дверь.

— Тронулась.

— Почему? Пошли в сарай и посмеемся над ними, с их водкой, перестройкой, принципами, кладами. Ну, миленький, изнасилуй меня, так хочется!

— Дарья, ты прелесть. Я тебя люблю.

— Врешь, если изнасиловать не хочешь.

— Ну, это ты напрасно. Я сейчас…

— Ладно, прости. Ты хороший. Интересно, если б ты был моим мужем, я б тебе изменяла?

— Не знаешь?

— Не знаю. Вы, конечно, наши враги и подлецы. Но иногда так хочется подчиниться, носки стирать, вкусное что-нибудь приготовить.

— Твой муж сам вкусное готовит.

— Шашлык понравился? Это он любит. Я его побаиваюсь все-таки. Если он меня поймает когда-нибудь, зарежет и шашлык изжарит.

— Глупая.

— Дашка! — гаркнул Сергей с порога.

Она повернулась медленно, лениво.

— Что, мой прекрасный воин?

— Зачем ты эту тварь позвала?

— Ты про Валеру? А по-моему, он симпатичный.

— Убью я тебя, Дашка.

Она распахнула руки.

— Бей меня, режь меня. Я хочу, чтобы ты шашлык из меня сделал.

— Напилась.

— Почему? Вспомнила случай. Насильник отрезал женщине груди и изжарил шашлык. Следователь ему говорит: «Как вам не стыдно?» А тот в ответ: «А вы такой шашлык пробовали?»

— Псиша!

— Не больше, чем ты. Александр Дмитриевич! Правда, Валера привлекает? Он на артиста похож. Такой современный, волевой, мужественный.

— Дарья…

— Ну что, покоритель Гиндукуша? Александр Дмитриевич, вам нравится мой муж? Сначала привел в трепет душманов, а теперь меня.

— Даша, вы немножко перебарщиваете.

— В самом деле? Ах, я совсем растерялась. Я просто не знаю, как себя вести. Я буду советоваться с вами. Вы такой положительный. Можно я буду называть вас дядя Саша? Или просто Саша? Ты не возражаешь?

Сергей сделал стремительный выпад. Дарья отлетела метра на два и плюхнулась на траву.

Александр Дмитриевич бросился и повис на Сергеевой руке.

Тот опустил руку.

— Это я за вас ее… Вы бы на такую наглость ответить не решились.

Да, он, конечно бы, не решился. Но Сергей, к счастью, не подозревал, почему.

— Все равно, прошу вас.

— Плевать. Кошка. Сейчас встанет.

Дарья встала на четвереньки.

— Мяу!

И высунула язык.

— Вот видите! Но я на нее не злюсь. У нее есть душа, — неожиданно заявил Сергей. — Я ей многое прощаю, хотя и заслуживает… Заслужила, Дарья?

— Бьет — значит, любит. Правда… Саша?

И снова отлетела на траву.

На этот раз Дарья не поднялась на четвереньки, напротив, вытянулась, как на пляже, подложила руки под голову и пояснила спокойно:

— Александр Дмитриевич, не беспокойтесь, пожалуйста. Он меня каким-то цирковым приемом бьет. Мне не больно, но лечу далеко. Ему так больше нравится. Смех. Цирковая пара на арене.

«Вот я тебя сейчас тресну, Бим!» — «А ну-ка, Бом». — «Ах! Какой ужас, я избит, Бом. Это ты меня избил! Как же мы будем выступать вместе?»

Из света в темноту выплыл Валера. С бутылкой.

— Загораете? Разве уже взошло солнце?

Дарья поправила юбку.

— Лунные ванны.

— Я не помешаю?

Никто не ответил.