Клад

— Вы сами, Валентин Викентьевич, сказали, только вы. Поджидая вас под магазином, я о ваших розысках и понятия не имел.

— Все это правда… или снова прием?

— Чистая правда. Сами проговорились.

Филин приоткрыл рот и молчал долго, не контролируя выражение помертвевшего лица.

— Проговорился… Значит, глупый старик и только. Значит, не только тело одряхлело, и мозг… А я гордился. Вот оно как приходит. Был хомо сапиенс, стал…

Он затруднился найти нужное слово.

— Зачем же вы пришли ко мне?

— Я собирался спросить о Денисенко.

— Денисенко? — переспросил Филин.

— Эта фамилия вам ни о чем не говорит?

— Не знаю… Возможно, запамятовал.

— Запамятовали или не знаете?

Лицо Филина вновь приняло осмысленное, даже напряженное выражение, казалось, он напрягал память.

«Или прикидывает, стоит ли говорить правду».

— По какому вы, собственно, поводу интересуетесь?

«Любопытно, что Пашков сначала тоже не отреагировал на эту фамилию, хотя оба прекрасно его знают. Что же делать? Напомнить профессору о человеке, которому он порекомендовал купить дом?»

Мазин подумал и решил — не стоит.

— Если вы не знаете Денисенко, нет смысла говорить о поводах.

Филин смотрел растерянно.

«Не знает, что делать. Ну что ж… Его воля».

— Сожалею, что побеспокоил.

— Я хотел бы быть полезен.

— Вы помогли мне.

— Чем?

— Историей о кладе.

— Сомневаюсь, что вы не знали…

— Поверьте. Но теперь знаю.

— Будете искать?

— Мое дело преступников искать, а не клады.

— Ах, Игорь! — Профессор уже взял себя в руки. — Пока вы бьетесь, очищая человечество от недостойных, участь его предрешена. У нас даже состоялась на эту тему любопытная беседа с Сашей Пашковым. Не в людских силах изменить общество, в самую суть которого вкралась изначальная ошибка.

— Кто же ошибся?

Филин многозначительно поднял палец.

— Небесная канцелярия?

— Не шутите. Вы знаете, что сказал кардинал Ретцингер?

— Откуда мне знать о кардинале Ретцингере? От церковных проблем я далек.

— Он говорил не о церкви, а о природе вещей. «С помощью смертоносного вируса истерзанная земля очистится от людей». Вы интересуетесь СПИДом?

— К счастью, только в неслужебное время.

— Не спешите радоваться. Я внимательно рассматриваю эту проблему.

— В каком плане?

— Собираю материалы, опубликованные в печати. Я обратил внимание еще на первые публикации. Тогда американцев разоблачали, что они якобы вывели вирус в лабораториях… Потом про мужеложцев заговорили, тоже, мол, их нравы… Ну а потом серьезнее, серьезнее, а сейчас уже и повизгивание началось, легкий озноб, грозящий смениться критической температурой. Очень любопытно. Хотите заглянуть в мое досье?

— Спасибо. Я читаю газеты.

— Как хотите. Однако, по мнению специалистов, это катастрофа глобального масштаба. Есть о чем подумать.

— О чем же выдумаете?

— Лично мне, как вы понимаете, опасаться катастрофы не приходится. А вот как остальные, интересно. Кто кого? Команда СПИДа против сборной человечества?

— За кого же вы болеете?

— Я объективный болельщик. Пусть победит сильнейший.

— То есть СПИД?

— Ну, не делайте из меня человеконенавистника! Просто любопытно дожить до конца света. Не каждому такой шанс предоставляется.

— Неужели верите?

— В свой шанс? Боюсь, староват. Но потянуть немного хочется, чтобы дождаться, пока игра пойдет в одни ворота. Года два-три, а? Как вы думаете?

Филин засмеялся негромким смешком.

— Такое каждую тысячу лет происходит. Ждут конца света.

— И не могут дождаться? Верно. Но сейчас шансы возросли.

— Не у каждого. Между прочим, во дворе дома, где жил Захар, погиб человек.

Филин отреагировал моментально и коротко:

— Кто?

— Не знаю. Не установлено.

Мазин встал.

— Еще раз спасибо за информацию. Жаль, если сказали не все. Но вы, как я вижу, больше верите в судьбу, чем в уголовный розыск. С ней я вас и оставляю.

— Погодите, Игорь. Я не понимаю вас. Этот человек, что погиб… вы связываете его смерть с кладом?

— Повторяю, профессор, до встречи с вами я ничего не знал о кладе.

— Но теперь…

— Стоит подумать. Простите, что задержал.

Наверно, Филин предпочел бы, чтобы Мазин не спешил. Но слова о судьбе уже были сказаны.

На окраинной улице было по-прежнему тихо и малолюдно. Только поодаль от дома стояла машина. Мазину показалось, что он ее недавно видел. Да, кажется, возле магазина. Мазин скользнул по машине взглядом. Водитель дремал, наклонив голову на плечо.

«Если ты вернешься домой цел и невредим, то я буду считать, что Господь простил тебя…»

Эта фраза всплыла в памяти Мазина из очень далекого прошлого, потому что читать беллетристику при его работе, а тем более перечитывать не было никакой возможности, и даже поток внезапно разрешенных сенсационных книг, о которых все только и говорили, бурлил стороной рядом, и ему постоянно приходилось выслушивать удивленное: «Не читали? Не может быть!»