Кладбище погибших цветов

«С чего бы начать, – задумчиво пробормотал Шульц, поглаживая жиденькую бородку крючковатыми пальцами. – В общем, лет сто назад… что, милая? Верно, около 150, не меньше, с гор, что севернее самых северных скал нашего графства спустился великан. Да-да, самый настоящий! Как гиганты из сказок наших старух. Махина, да такая, что самый высокий дом рядом с ним не выше вот этого стола! Никто толком не знает, что он такое и существуют ли ему подобные. По крайней мере люди других не видели. Я и сам осмелился взглянуть на него лишь одним глазком, спрятавшись за огромный валун. От его поступи земля исходится воплями, а сам он шагает легко, словно юнец! Как вдохнет, так все птицы в округе разлетаются, чтобы ненароком не оказаться в его громадной ноздре. А если все-таки угораздило, то этот гигант, хохоча, как неразумное дитя, бережно достает из своего носища пернатую бедолагу, будь то сойка или ворона. Добрая душа – этот Вафтруднир. И любой, от мала до велика, может запросто подойти к нему с просьбой. Заблудившуюся корову отыскать? Да запросто! Он только ручищу свою ко лбу приложит, головой покрутит и мигом сыщет блудную животину. Мало того, сам за ней сходит и к дому хозяина донесет играючи. Избу помочь подлатать? И здесь не откажет. Стены подправит, крышу по надобности заменит. Особенно любит он деревья рубить. Как взмахнет своим каменным топором, так сразу три, а то и четыре ели долой! Ну и сады его, конечно, для людей всегда открыты. Они раскинулись от центра долины до самых северных скал, цветут и пышут красотой от ранней весны до поздней осени. Воистину волшебен тот край, дорогой Отто. И я искренне завидую вам, ведь вы сможете впервые насладиться таким зрелищем! Я бы многое отдал за то, чтобы оказаться на вашем месте.»

А я бы многое отдал, чтобы оказаться вновь в пылу сражения. Пыль, песок в лицо, нервы сжаты в тиски, тисками же являются и руки, сжимающие огромную пику с мечевидным наконечником. За ней чувствуешь себя в гораздо большей безопасности, чем где-либо. Особенно теперь, когда я узнал, какую свинью подложил мне подлый старикашка-граф. Теперь-то я вижу всю коварность его замысла. Какой лживый и до омерзения подлый поступок! Неужели я мало сделал для него за эти 25 лет? Чем он отплатил мне за годы верной и безукоризненной службы? Отправил на убой великану…

«Дорогой Отто, все в порядке?» – озабоченно спросил Шульц, отставив в сторону только что опорожненную им кружку. На порыв Элизы наполнить ее вновь до краев душистым пенистым варевом он ответил молчаливым отказом. – Неужели мои речи утомили вас? Приказать Элизе готовить вам ночлег? Лучшая кровать, само собой, в хозяйской спальне. По понятным причинам ее предложить вам я никак не могу. Что идет в разрез с долгом хорошего хозяина, который свято чтят в наших краях с незапамятных времен. С другой стороны, в клетях с другой стороны дома есть вполне себе удобная постель, которую я с превеликим удовольствием готов вам предоставить. Ночи в это время года теплые. Но на всякий случай Элиза принесет вам дополнительное одеяло. А?»

Вот ведь неугомонный! Поит без остановки этой ослиной мочой, заставляет улыбаться и глядеть на его окосевшую от пьянки и похоти рожу! А эти ужасные черные зубы? Боги, дайте сил снести это унижение… Быть может, это все я и осилил бы, скрепив сердце, но ночевать в сенях, как какому-то батраку? Нет уж, с меня хватит.

Решительно поднявшись со своего кресла, я отставил в сторону недопитый эль и поправил поясной ремень, да так, чтобы взгляд Шульца непременно зацепился за тускло поблескивавшую за налетом ржавчины рукоятку моего старого доброго кацбальгера. Пора показать этому простофиле, кто здесь на самом деле хозяин ситуации.

«Элиза, – негромко обратился я к девушке, в то же самое время глядя в глаза Шульцу (технически, только в один, потому как левый теперь с интересом изучал гарду моего клинка). – Будь любезна, приготовь мне постель в клетях. Да-да, именно там. Ближе к полуночи я желаю, чтобы ты навестила меня с дополнительным одеялом. Советую надеть его, чтобы добраться до сеней, потому как навестить меня ты должна непременно полностью обнаженной. Сама понимаешь, милая, Элиза, долг каждой уважающей себя девушки – сделать все, что полагается, дабы такой уважаемый гость, навроде друга самого его светлейшества графа, чувствовал себя комфортно. Знаете ли, я очень мерзлявый человек. Дополнительное одеяло штука замечательная, но я себя знаю: непременно буду дрожать от холода всю ночь напролет! Потому и необходимо твое присутствие, Элиза, ведь юное девичье тело как ничто другое способно согреть мужчину промозглой ночью. Верно, Шульц?»