Кладбище улик

— Быстрее — да. Но веришь ли ты до конца своим людям? Ведь чем многочисленнее войско, тем выше вероятность предательства. В случае, когда речь идет об одном человеке, количество вариантов сокращается до двух: либо да, либо нет. А целый отряд — это уже далеко не два варианта.

— Фирн, не высасывай мне мозг сомнительными математическими доводами, окажи милость.

— К тому же, венценосный правитель людей… Доспехи Нордна, кажется, существуют лишь в единственном экземпляре.

— Да. Здесь ты прав.

— Стало быть, ты согласен?

— Хорошо, почтенный Фирн. Пусть он знает.

— Мудрое решение, венценосный.

— Надеюсь…

Кетгут слышал весь разговор будто бы сквозь сон. А может быть, то и был сон?

Когда он начал приходить в себя, первое, что ему стукнуло в голову: мыслить — самое трудное занятие на свете. Хотелось заснуть, но мешало монотонное гудение в ушах и желчное жжение в глотке. Тошнило, болели шея и затылок. События минувших суток промелькнули в сознании какой-то маниакальной карикатурой и показались малозначимыми…

Видно, при падении со скакуна, он достойно приложился башкой оземь.

— Хватит расслабляться. — Фирн цинично толкнул Кетгута в плечо. — Развалился, как барышня на сеновале.

— С каких это пор тебе по нутру человеческий юмор? — прошамкал он, разлепляя веки.

Арраун развел всеми четырьмя руками:

— Давно увлекся. Занятно, честное слово. Вы единственная раса, юмора которой я так до конца и не понял.

— Это заметно, — пробурчал Кетгут, дивясь собственной смелости. — По крайней мере, шутишь ты абсолютно не смешно. Я это еще в трактире подметил.

Фирн подумал секунду и улыбнулся рудиментарными губами.

— Этот сарказм мне вполне понятен.

— Радует. — Кетгут оглядел богатое внутреннее убранство армейской палатки, в которой они находились. — С кем ты только что разговаривал?

— Не важно. Сейчас слушай меня внимательно и запоминай с первого раза.

— Попробую.

Костер горел в центре прямоугольного помещения. Дым резво убегал в конусную вытяжку. Мутно-оранжевые отблески ретиво прыгали по предметам. Зловеще подсвечивались шкуры, развешанные на стенах, бликовали фужеры из лучшего цверговского хрусталя, которыми был уставлен небольшой золотой столик, крошечные отражения подрагивали в прозрачно-кровавой толще кувшина с вином.

Фирн пристально посмотрел на Кетгута щелками своих чуть раскосых глаз сквозь языки пламени.

— Зря ты корчишь из себя крутого, мастер смерти. Пришло время пугаться, а не бравировать.

Кетгут промолчал, вспоминая последние слова, услышанные им перед тем, как вылететь из седла…

«…две расы должны покинуть этот мир навсегда…»

— О боги… — прошептал он, начиная постепенно догонять ситуацию.

— Они не помогут, — негромко проговорил Млечный Фирн. — Боги не помогут нам избежать столкновения. Альянс Трех собрал огромную армию, отменно вооруженную и экипированную. Несколько самодуров в правящих кругах Велланского Союза ошибочно полагают, что готовы к масштабному кровопролитию. Ты сам имел удовольствие видеть: они даже устроили открытую провокацию возле посольства ящеров, дабы ускорить конфликт. Недалекие, самоуверенные кретины! Они даже не позволяют проникнуть в свои крошечные мозги толике сомнения! А стоило бы. Потому что никакого живописного сражения не будет. Большинство разведчиков и агентуры Союза подкуплено и перевербовано, а те крохи, которые оказались верны присяге — давно убиты на территории Альянса без шанса на возрождение. Посему Велланский Союз даже приблизительно не представляет, какая угроза нависла над ним. Угроза истребления доброй половины населения.

— Это нереально.

— Нереально? Стотысячная армия арраунов, ящеров и оборотней приближается в эти минуты к северным границам пустыни Хайран. Это более чем реально.

— Сколько-сколько? — прошептал Кетгут. — Ты, наверное, оговорился насчет численности…

— Сто тысяч отлично подготовленных солдат и офицеров под предводительством главы роя Чедай государства арраунов.

Кетгут на время даже потерял дар речи. Наконец выдавил:

— Такая армада под командованием Темной Насты?

— Именно. Это конец Союза, Кетгут. Более того… Это конец миру на материке на очень долгое время. Не на недели или месяцы, а на десятилетия, понимаешь?.. Потому что Наста и ее соратники из числа верховных ящеров и оборотней не остановятся. Они будут убивать, пока колодцы жизни не захлебнутся от желающих воскреснуть, а две из семи рас не канут в лету. И ужас в том, что им абсолютно все равно — какие именно это будут расы.

— Даже… если их собственные?

— Да. Им совсем… э-э… снесло башню. Кажется, так вы говорите в подобных случаях? — уточнил Фирн.

— Кажется, так… — машинально повторил Кетгут. — Но зачем ты предал свой рой, арраунов, Альянс?

— Я генерал, но не безумец. И не хочу стать частичкой хаоса, который надвигается на материк, чтобы повергнуть его во мрак голода и войны.

— Это слова воина, но не политика. А ты, насколько мне известно, политик, Млечный Фирн… Поэтому я не верю. Скажи правду, если хочешь, чтобы я помог тебе.

Арраун поднялся. Лиловая мантия, наброшенная поверх тяжелой боевой брони, зловеще всколыхнулась в такт его резкому движению.