Кладезь безумия

– Давай начнем с твоих снов, – предложил Салоникус. – Но не с тех, которые ты видишь в последнее время, с тех пор, как началось. Как ты понимаешь, это уже и не сны вовсе.

До этой секунды я ничего такого не понимал, но согласно кивнул. Просто осознал, что так оно и есть.

– Так вот, перед тем как началось. Вспомни, что тебе снилось. Вспомни хорошенько. Особое внимание обрати на те сны, которые повторяются.

Я сжал бокал с колой в руке. Я чуть не раздавил его. Я не мог отвести глаза от этого человека, а сердце отплясывало чечетку в груди. Как он так сделал, как у него получилось, что я вспомнил эти сны?

Не знаю, с какой периодичностью, но что периодично – это факт. Я говорю о городе. С ранней юности мне снятся улицы – знакомые такие, красивые и до боли свои. Я всегда знал, что находится за поворотом, всегда знал, что за дороги передо мной, откуда и куда они ведут. Кварталы, маршруты – я просто был в этом городе, и в то же время, никогда в нем не был. Так он мне и снился – раз в год, два раза в год, три раза в год. А когда я просыпался, я почти все забывал. Помнил разве что прозрачный лифт, из которого открывался великолепный вид на город. Помнил умиротворение, и понимал, что мне его подарил этот город. Смутно помнил и страх – не панику, как в кошмарах, но в то же время нечто, чего я в глубине души опасался. Знаете, самый страшный фильм ужасов не тот, в котором бегают монстры и на кого-то нападают. Самый страшный фильм ужасов – это там, где ты не знаешь, что это и когда ты его встретишь. Знаешь только, что это есть. Неведение – страх.

И вот сейчас я четко вспомнил все эти сны и весь этот город. На мгновение, да. Но и этого хватило. Никогда ранее мне не случалось наяву так отчетливо оживлять в памяти свои сновидения. А сейчас это случилось. Как будто память все это время лишь подбрасывала мне обрывки сновидений, для того, чтобы в нужный момент все это мне подбросить.

Все дело в том, что я в глубинах подсознания надеялся, что когда-то это произойдет. Что когда-то мои сны проснутся. Я понимал, что этого никогда не должно было произойти. И в то же время знал, что произойдет.

Наконец-то. Вот что началось. Я не сводил глаз с этого человека, который имел дерзость возникнуть в моей жизни. А он сидел и улыбался своей загадочной улыбкой. Он словно скрывал ею серьёзные мысли в своей голове. И я не мог понять, какова же его роль в моей жизни. Да и только ли в моей? Похоже, здесь таились куда более глобальные загадки.

– Перестань на меня смотреть! – воскликнул Салоникус. – Ну не девушка я, в конце концов. Да и на девушку так пялиться просто неприлично.

– Ты не девушка, но, по-моему, и не парень. Кто же ты на самом деле? И как тебя называть? А то Салоникус – слишком длинно. Может, будешь просто Сало? – это я типа пошутил.

– Ага, с чесноком, – прокомментировал мой новый приятель. – Вам, украинцам, лишь бы сало. Называй меня Салоникус – не так уж это и длинно. Привыкли, понимаешь, всё сокращать.

– Кстати, а кто ты по национальности? – поинтересовался я.

– Если хочешь, для тебя я буду греком, – пожал плечами Салоникус. – Хотя я такой грек, как ты китаец.

Воцарилась пауза. Салоникус сохранял равнодушное выражение лица, и даже когда я попросил его подкурить, Сэл (всё равно я сократил это имя) торжественно и не спеша достал зажигалку и крутанул колесико. Я вдохнул новый дым и вперился взглядом на кончик сигареты.

– Чего приуныл? – подал голос Салоникус. – О чём призадумался?

– О тебе, – ответил я. – Не конкретно о парне с забавной средневековой причёской, а о том, что ты из себя представляешь. Откуда ты взялся, чёрт побери?

– Я из того города, в котором ты блуждаешь по ночам, – пожал плечами Салоникус. – а чёрт – он поберёт, обязательно поберёт, он такой. Можно сказать, уже побрал, так что можешь не беспокоиться.

– Ха, а я думал, что ты и есть чёрт, – сказал я. – А этот город… тот, где ты сказал, я блуждаю – это Раночи?

– Это Раночи, – подтвердил Салоникус.

– А Серж? Мой друг Сергей, ты знаешь, о ком я говорю? Какую роль он играет во всем этом?

– Знаю. Он просто твой друг. И с девушкой твоей ты встретился случайно. Никто ничего не подстраивал, так что не огорчайся из-за ее фамилии. Все у вас было искренне. Единственное, что пришлось сделать – это подсунуть твоему другу информацию о Раночах. И, конечно же, оставить без связи твою подружку – гарантию даю, ты бы остался у нее ночевать и вознамерился бы сотворить с ней нового Евгения. И не пришел бы сюда. А тянуть уже некуда. Началось, ты понимаешь. А вот все остальное, вся твоя жизнь – это нормальный и естественный ход событий.

Я сделал еще затяжку. Это хорошо, это очень хорошо. Мой друг и моя девушка в этом не замешаны.

– Единственное, что в твоей жизни неестественное – это ты сам, – завершил Салоникус.

17

– Расскажи поподробнее, – попросил я. – Что значит – я сам?