Клады великой Сибири

Прикованный к постели, он дни и ночи обдумывал свое положение, стараясь найти какой-нибудь исход.

И вот наконец, на пятый день, его осенила блестящая мысль.

Он позвал к себе местного бонзу и приказал ему приготовить паланкин, в котором можно было бы лежать, и нанять двенадцать носильщиков.

– Великий бонза, служитель Будды, собирается в путь? – удивился тот.

– Да! – кивнул головой Лиу-Пин-Юнг. – Я буду преследовать врага Будды – человека до тех пор, пока или не погибну сам, или уничтожу его!

Приказание было исполнено.

Через день огромный удобный паланкин был готов.

Лиу-Пин-Юнг был положен в него на мягкие подушки, шесть носильщиков подхватили паланкин, укрепленный на бамбуковых палках, заменявших самые мягкие рессоры, остальная смена стала сзади, и шествие, под восторженный шум толпы, двинулось быстрым шагом вперед.

Меняя в поселках носильщиков, Лиу-Пин-Юнг двигался вперед, не останавливаясь и проводя даже ночи в носилках, в которых, по счастью, ему было очень удобно спать.

Время от времени в пути ему делали перевязки, и он лечился, так сказать, на ходу.

Бонза весь ушел в себя, мало разговаривал и думал лишь о своих врагах и о тех способах мести, которые он готовился применить к ним, без всякой жалости и сострадания.

Жажда мести и железное здоровье, казалось, помогали ему.

Лежа в носилках, он чувствовал себя с каждым днем лучше и лучше, а на пятые сутки путешествовал полдня сидя.

На девятые сутки он прибыл в Нанкин.

Здоровье его уже настолько поправилось, что он попробовал даже пройтись немного пешком.

Остановившись в лучшей китайской гостинице, он приказал позвать к себе нескольких купцов, ведших торговлю с Японией, Кореей и Россией.

– Мне нужна джонка! – объявил он им. – Хорошая, большая джонка с быстрым ходом, которая могла бы совершать плавание между Шанхаем и Владивостоком. Она должна быть хорошей оснастки и легка на ходу.

Купцы после короткого совещания предложили ему осмотреть два судна.

Не откладывая дела в долгий ящик, все вместе отправились на пристань.

Осмотрев оба судна, Лиу-Пин-Юнг остановился на красивой, почти новой джонке, заново оснащенной, способной принять тысяч десять пудов груза.

Сговорившись о цене и досыта наторговавшись, купил он судно и приступил к набору экипажа.

Разъезжая на носилках, он нанимал матросов, узнавал их репутацию и выбирал наиболее храбрых, умелых моряков, привыкших к дальним плаваниям.

К концу дня все было готово.

Экипаж, состоящий из капитана и шести матросов, перебрался на шхуну, куда был доставлен и большой запас провизии, а также запасные паруса, шкоты, брезенты и инструменты, одним словом – все необходимое в дальнем плавании.

Между тем весть о подвигах великого бонзы долетела, через принесших его носильщиков, до Нанкина.

Одна смена, передавая рассказ другой, немилосердно искажала факты, и поэтому нет ничего удивительного, что в Нанкине рассказывали настоящие легенды о сражениях Лиу-Пин-Юнга с драконами, чертями и тому подобными страшилищами.

Богатые и влиятельные китайцы осаждали его со всех сторон, и он рассказывал им скромно то, что говорил в качестве оратора в Луань-Ани и Чжан-Ша.

Рассказы бонзы проникли даже в европейский квартал и привели к нему двух англичан, одного японца и американца.

Этим лицам умный Лиу-Пин-Юнг объяснял случившееся несколько иначе.

Он рассказал им, что черти летают по воздуху на огромной мертвой птице, тело которой похоже на дом, а крылья – на паруса.

Рассказ этот произвел не меньшую сенсацию.

Во все части света полетели депеши о виденном китайцами воздушном корабле, совершающем баснословные полеты и легко плавающем против ветра.

Весь мир заговорил о том, чего никто не видел, стараясь узнать, какой национальности обитатели таинственного корабля.

А пока газеты переполнялись тревожными статьями, Лиу-Пин-Юнг уже выехал из устья Ян-цзы-Кианга, и шхуна его, расправив все свои паруса, быстро понеслась по волнам Желтого моря по направленно к Цусимскому проливу.

Лиу-Пин-Юнг держал курс напрямик, не придерживаясь берегов.

Через Цусимский пролив он намеревался пройти в Японское море, а оттуда через Татарский пролив, между Сахалином и Амурским лиманом, в Охотское море.

Судьба благоприятствовала мстительному китайцу, и попутный южный ветер быстро гнал его судно, которое легко скользило по бесконечной водной поверхности Желтого моря, делая не менее двенадцати узлов в час.

И чем дальше подвигалась шхуна, тем нетерпеливее делался бонза, тем грознее покрикивал он на команду, боявшуюся его хуже огня и смотревшую на него с оттенком суеверного страха.

XVI

– Какая грандиозная река!

Этот крик восторга невольно сорвался с уст Веры Николаевны, когда она в одно прекрасное утро посмотрела вниз с площадки воздушного корабля на величественный Амур.

Теперь они подлетали уж к городу Николаевску, где Амур достигает пяти верст ширины.

Вид с высоты птичьего полета был действительно величественный.

Бесконечная тайга тянулась во все стороны, тихо шумя вершинами столетних деревьев, а посреди нее, разрезая ее широкой, извилистой линией на две части, плавно катил свои блестящие, холодные воды великолепный Амур.