Клан Сопрано

Отношения с Джимом все еще по большей части идиллические, и временами это выглядит нелепо: Джим пристраивается за спиной Вито в постели — и камера переходит на игрушечный поезд Бакалы, движущийся сквозь туннель, как это происходит в знаменитом последнем кадре фильма «На север через северо-запад» (North by Northwest). Однако Джим и другие жители Дартфорда в конечном итоге не принимают Вито в целом еще больше, чем парни в Джерси. Они принимают гея, понимающего в аниквариате и ценящего вкус джонни кейкс. Но в Вито есть ДНК мафиози, слишком велико его влечение к выпивке, азартным играм и тусовке. А Дартфор для него не только сонное сообщество, но и то место, где от бывшего работника «без показа» ожидают честного повседневного труда.

Внутренний монолог Вито, изображающего мастера на все руки (время тянется невыносимо медленно, даже когда он старается не смотреть на часы) — это, как многое в дартфордской интерлюдии, стилистически отправная точка для сериала, но это также и самый эффективный способ показать, насколько Вито по своему темпераменту не подходил бы к этой жизни, если бы решил остаться. Он знает, что, если он решит не уезжать из городка, то любовь к Джиму и открытая жизнь гея будут для него просто иным вариантом смерти. Поэтому, как Джонни, Тони и Кармела в этой серии, он подчиняется неизбежному и едет в Джерси, что бы там судьба ни уготовила ему.

Сезон 6 / Эпизод 11. «Холодные камни»

Сценаристы: Дайан Фролов и Эндрю Шнайдер и Дэвид Чейз

Режиссер: Тим Ван Паттен

Город огней

«Он на минуту вышел из комы и сказал: „Кто я? Куда я иду“. Тогда я не знала, что он имеет в виду. Но сейчас я чувствую то же самое». — Кармела

Многое в серии «Холодные камни» построено на контрасте между каникулами Кармелы и Розали в Париже и эскалацей конфликта Нью-Йорка и Нью-Джерси. Это рассказ о двух городах, основанный на монтаже: Кармела любуется скульптурой прекрасной женщины, а затем камера переходит на человека, отскребающего птичий помет с вывески «Бинга»; она смотрит на статую Девы Марии, и мы видим Тони, счастливо кончающего со стриптизершей[394]; она фотографирует поросенка на неоновой вывеске ресторана, и вдруг Мермер отпускает грязную шутку о свинье.

Кармела потрясена красотой Парижа и тем, как много здесь истории по сравнению с Северным Колдуэллом. «Этот город такой старый, — говорит она Розали во время осмотра достопримечательностей. — И я думаю обо всех людях, которые жили здесь, поколение за поколением, в течение сотен и сотен лет, обо всех этих жизнях. Боже, как грустно. То есть я не знаю. Ты просто начинаешь думать — просто смотреть на себя по-другому».

История — это центр серии, которая обращена к прошлым эпизодом более, чем любая другая. Порубленные тела в «Сатриале», нигилистический период Эй Джея, отмененное путешествие Кармелы и Розали в Италию, книга мистера Веглера об Абеляре и Элоизе, сын Ричи Априла, оказавшийся геем, кома Тони, смерти Джеки и Джеки Младшего, а также бедная Козетта и несчастная Адриана, — все это появляется в сне Кармелы.

Как Тони в «Веселом доме» и «Тест-сне», Кармеле приходится отправиться в путешествие, чтобы взглянуть правде в лицо: французский полицейский в ее сне, кивнув на Адриану, говорит: «Ваша подруга? Кто-то должен сказать ей, что она мертва». Она, как и Тони в Коста-Меса, видит маяк из окна комнаты в отеле, и на этот раз Эйфелева башня заменяет дом, куда Тони Би хотел отправить нашего Тони.

Путешествие является для Кармелы как мечтой, так и ночным кошмаром. В этом прекрасном и древнем городе она чувствует себя песчинкой. Когда Розали жалуется, что Кармела вспоминает о смерти ее мужа и сына во время обеда[395], она не может не думать о Нью-Джерси в Городе огней. Она все ближе подходит и к правде об Адриане, и к мысли, что она мирится со злом ради собственного спокойствия. Даже потрясающие виды не могут заглушить внутреннюю боль.