Читаем Клан Сопрано полностью

Это оскорбление постоянно преследует Тони, но оно также становится для него неоценимым замечанием, помогающим ему понять: пора разобраться с Фичем Ла Манна. Фич — постоянный раздражитель Тони: рассказывает старые истории, крадет машины со свадьбы дочери доктора Фрида, несмотря на то, что Фрид[309] — ценный друг для Семьи. Спусковым крючком для решения избавиться от Фича становится не кража, а в большей степени «тест», который проводит Тони: он отпускает глупую шутку во время игры главных[310], и все радостно смеются, за исключением Фича. Тони понимает: Кармела верно говорила, что кругом льстецы. Один только Фич хмурится. Тони видит в этом угрозу своей власти и дает Кристоферу указание подставить Фича, находящегося под надзором.

Такой резко обрывающийся и разочаровывающий конец сюжетной линии персонажа, видимо, придуман для придания ей большей значимости, но он также показывает, что Тони как мафиозный босс становится добрее, ускользая при этом от обязанностей мужа и отца. В первых сезонах Тони, возможно, не понимал, что вспыльчивого старого головореза можно устранить с помощью такой простой схемы, сыграв на его жадности и агрессивности. После откровения, пришедшего к нему во время игры главных, он спрашивает Сила: «Разве ситуация с Ричи Априлом ничему не научила меня?»[311] На самом деле научила, и его ненасильственное устранение Фича является доказательством тому.

Тони также принимает у себя Тони Би и его сыновей-близнецов Джейсона и Джастина (их зачатие стало возможным, несмотря на долгое пребывание отца в тюрьме, благодаря тому что Тони помог переправить оттуда сперму) и наблюдает за все возрастающими беспорядками в Нью-Йорке, где Фил Леотардо и его брат Билли (Крис Кальдовино) убивают Лоррейн Калуццо[312], облегчая Джонни Сэку дорогу к власти и подстрекая советника Кармайна Младшего по имени Расти Миллио (Фрэнки Валли[313]) нанести ответный удар.

Существует еще одна причина, почему раздельное проживание намного тяжелее дается Кармеле, чем Тони. У него есть работа вне дома, пусть даже люди вокруг него порой ведут себя отвратительно. У нее же есть только семья, в настоящий момент состоящая из одного лишь недовольного подростка, который презирает ее. Устав от плохого поведения Эй Джея, который продолжает преклоняться перед жестоким и изменяющим матери отцом, Кармела игнорирует свой внутренний голос и разрешает сыну поехать на концерт в город с условием, что у переночует на диване у Медоу. Вместо этого Эй Джей остается с друзьями в отеле, где все, накурившись наркотиков, начинают устраивать друг другу обычные подростковые приколы: сбривают спящему Эй Джею брови и приклеивают его лицо к полу. Во втором сезоне Медоу после вечеринки, в ходе которой был разгромен дом Ливии, была недовольна упреками родителей. Теперь же Эй Джей точно так же нисколько не раскаивается в произошедшем и даже бросает матери в лицо: «Пошла на…» — а затем уходит, в то время как она падает и больно ударяется, когда бежит за ним. И снова, как и Медоу, он обводит Тони вокруг пальца и заставляет его на все посмотреть его глазами. Однако теперь Кармела больше не хочет быть милой. Оба Энтони Сопрано уже долгое время ведут себя с ней столь ужасно, что притворяться просто нет сил, а потому она велит Эй Джею идти к отцу и жить с ним в доме Ливии, несмотря на возражения и отца, и сына.

Возможно, фанаты Тони сочтут такое поведение занудным, но в этом эпизоде все симпатии на стороне Кармелы, которая отправляется на ужин с мистером Веглером, так как боится, что Эй Джей пойдет по стопам отца — в семейный бизнес. Вспоминая, чем закончил Джеки Април Младший (он был так же испорчен и рассеян, как Эй Джей, и тоже был сыном большого человека), мы разделяем ее опасения.

Даже временная победа над Тони и Эй Джеем не доставляет Кармеле радости. Да, ей больше не нужно мириться с оскорблениями сына и его неподчинением, и она даже может встречаться с таким интересным мужчиной, как мистер Веглер, который далек от известного ей мира. Но ей приходится возвращаться в огромный пустой особняк, построенный для счастливой семьи, а сейчас в нем лишь Кармела и горькие воспоминания. Серия начинается с того, как Эй Джей катается на семейном автомобиле по подъездной дорожке, а заканчивается кадром-воспоминанием о том, как он, будучи ребенком, катается на детском велосипеде по той же самой дорожке, а молодая встревоженная Кармела зовет его. Он и тогда не слышал ее, но был таким маленьким и милым. Того мальчишки больше нет. Сейчас это еще один мужчина, который обращается с Кармелой как с мусором.

Сезон 5 / Эпизод 5. «Неоднородная по краям»

Сценаристы: Робин Грин и Митчелл Берджесс

Режиссер: Аллен Култер

Испорченный телефон

«Ты что? Будто я мог ее трахнуть. Ну, спасибо!» — Тони


Перейти на страницу:

Все книги серии Киноstory

Похожие книги

99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Истина в кино
Истина в кино

Новая книга Егора Холмогорова посвящена современному российскому и зарубежному кино. Ее без преувеличения можно назвать гидом по лабиринтам сюжетных хитросплетений и сценическому мастерству многих нашумевших фильмов последних лет: от отечественных «Викинга» и «Матильды» до зарубежных «Игры престолов» и «Темной башни». Если представить, что кто-то долгое время провел в летаргическом сне, и теперь, очнувшись, мечтает познакомиться с новинками кинематографа, то лучшей книги для этого не найти. Да и те, кто не спал, с удовольствием освежат свою память, ведь количество фильмов, к которым обращается книга — более семи десятков.Но при этом автор выходит далеко за пределы сферы киноискусства, то погружаясь в глубины истории кино и просто истории — как русской, так и зарубежной, то взлетая мыслью к высотам международной политики, вплетая в единую канву своих рассуждений шпионские сериалы и убийство Скрипаля, гражданскую войну Севера и Юга США и противостояние Трампа и Клинтон, отмечая в российском и западном кинематографе новые веяния и старые язвы.Кино под пером Егора Холмогорова перестает быть иллюзионом и становится ключом к пониманию настоящего, прошлого и будущего.

Егор Станиславович Холмогоров

Искусствоведение
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии
Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

Эта книга расскажет о том, как в христианской иконографии священное переплеталось с комичным, монструозным и непристойным. Многое из того, что сегодня кажется возмутительным святотатством, в Средневековье, эпоху почти всеобщей религиозности, было вполне в порядке вещей.Речь пойдёт об обезьянах на полях древних текстов, непристойных фигурах на стенах церквей и о святых в монструозном обличье. Откуда взялись эти образы, и как они связаны с последующим развитием мирового искусства?Первый на русском языке научно-популярный текст, охватывающий столько сюжетов средневековой иконографии, выходит по инициативе «Страдающего Средневековья» — сообщества любителей истории, объединившего почти полмиллиона подписчиков. Более 600 иллюстраций, уникальный текст и немного юмора — вот так и следует говорить об искусстве.

Дильшат Харман , Михаил Романович Майзульс , Сергей Олегович Зотов

Искусствоведение