Клара и Солнце

– Ты знаешь, Хелен, – сказал мистер Вэнс, – странную тактику ты сейчас используешь. Протекционизм, как и любые прочие виды коррупции, работает лучше всего, когда о нем не говорят открыто. Но оставим это пока. – Мистер Вэнс наклонился вперед. – Когда я думал, что меня просит Рик, это было одно. Он впечатляющий, обаятельный парень. Все шло как надо. Но смотри, что ты сейчас сделала. Ты только что сказала мне, что просишь сделать тебе – тебе, Хелен, – одолжение. После всех этих лет. После всех моих безответных посланий – год за годом. После всех минут, часов, дней, месяцев и лет, когда я думал о тебе.

– Об этом непременно надо было здесь говорить? При Рике?

Мисс Хелен все еще мягко улыбалась, но ее голос стал нетвердым.

– Рик умный молодой человек, – сказал мистер Вэнс. – Итогом всего будет именно его выигрыш или проигрыш. Ну так зачем скрывать от него что бы то ни было? Пусть видит всю картину. Пусть видит подоплеку.

Вновь Рик посмотрел на меня через проход, и вновь я постаралась улыбкой послать ему ободрение – и от себя, и от Джози.

– И какая же тут подоплека, Вэнс? – спросила мисс Хелен. – Что, все действительно так сложно? Я просто прошу тебя помочь моему сыну. Если ты не хочешь, мы можем вежливо расстаться и поставить точку.

– Кто сказал, что я не хочу помочь Рику? Я вижу, что он талантливый юноша. Эти рисунки говорят о хороших задатках. Есть все основания думать, что он может успешно учиться в Атлас Брукингс. Проблема в том, что это ты меня просишь, Хелен.

– Значит, мне следовало молчать. Пока я не заговорила, все шло гладко. Я видела, что вы расположились друг к другу, и Рик обращался к тебе с искренним уважением. Но потом я вмешалась, и все пошло наперекосяк.

– Именно что наперекосяк, черт возьми. Двадцать семь лет, Хелен, все идет наперекосяк. Двадцать семь лет ты отказываешься со мной знаться. Я не донимал твою маму домогательствами, Рик, все эти годы. Я не хочу, чтобы ты так думал. Первое время я был, ну, скажем так, охвачен эмоциями, и это, наверное, сказывалось на тоне. Но я никогда ее не мучил домогательствами, не угрожал, не винил. Только умолял. Это так, Хелен? Соответствует действительности?

– Вполне соответствует. Ты был настойчив, но ничего неприятного никогда себе не позволял. Но, Вэнс, надо ли об этом говорить при Рике?

– Хорошо. Пусть так. Может быть, мне следует умолкнуть. Может быть, настало время тебе взять слово, Хелен?

– Сэр? Я не знаю, что было в прошлом. Но если вы видите что-то неподобающее в нашей просьбе…

– Погоди, Рик, – сказал мистер Вэнс. – Я хочу тебе помочь. Но пора, я думаю, дать твоей маме возможность объясниться.

Несколько секунд все молчали. Я поглядела на Менеджера Закусочной, желая понять, слушал ли он, но он смотрел в темноту за окнами, и по нему не было видно, что он воспринял что-либо интересное для себя.

– Признаю, – сказала мисс Хелен, – что дурно вела себя по отношению к тебе, Вэнс. Согласна. Но я дурно вела себя и по отношению к себе, вообще ко всем на свете. Ты не должен чувствовать себя выделенным. Моя скверность была повсеместной.

– Возможно. Но я не был всеми на свете. Мы пять лет пробыли вместе…

– Да. Я очень перед тобой виновата. Иногда, Вэнс, – я и тебе, Рик, готова это сказать – иногда, часто, мне хочется, чтобы все, с кем я обошлась погано, чтобы все эти люди встали в длинную очередь. И я бы двинулась вдоль нее, знаете, как королева могла бы идти. Одному за другим жала бы руку, одному за другим заглядывала бы в глаза и говорила: мне так стыдно, прости меня, я жутко себя вела.

– Фантастика. Теперь мне, выходит, надо в очередь встать. Чтобы королева оказала мне честь, попросив у меня извинения.

– О господи, я неудачно сказала. Я только пытаюсь объяснить, что… что я чувствую. Я понимаю, это чудовищно звучит, можно так истолковать. Но когда оглядываюсь на все, на прошлое, это просто неподъемно, и думаю: вот бы нашлось какое-нибудь решение наподобие такого. Была бы я королевой, тогда да, может быть…

– Мама, послушай, я понимаю, что ты хочешь сказать. Но это, наверное, не лучший способ…

– Когда-то, Хелен, ты была королевой своего рода. Блистательной королевой. И считала, что можешь безнаказанно делать все, что тебе вздумается. Отчасти я опечален сейчас, но и рад отчасти. Рад тому, что с рук тебе все это не сошло. Рад, что аукнулось, что пришлось в конце концов расплатиться.

– И чем же я, по-твоему, расплатилась, Вэнс? Ты считаешь, бедностью? Против бедности, знаешь ли, я не так уж сильно возражаю.

– Ты можешь не возражать против бедности, Хелен. Но ты стала немощна. И это, я думаю, огорчает тебя куда больше.

Мисс Хелен промолчала еще несколько секунд, а мистер Вэнс тем временем продолжал смотреть на нее большими глазами. Наконец она сказала: