Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Страстью Кларендона было коллекционирование книг и портретов. Он любил свою библиотеку, книги для которой покупал даже в скудные годы эмиграции. Вероятно, не столько как к должностному лицу, сколько как к любящему книги человеку в ноябре 1666 года к нему обращался Эвлин, выражая глубокую озабоченность «бедностью и скудостью» книг классических авторов, по которым обучаются в грамматических школах. Он считал, что типографское дело в Англии находится в упадке, а качество публикаций древних авторов значительно уступает иностранным. Он предлагал канцлеру предпринять следующие меры: 1) проинспектировать, какие труды древнегреческих и латинских авторов требуется переиздать; 2) назначить цензоров, которые проверят все типографии Лондона, есть ли в их распоряжении квалифицированные корректоры школьных книг; 3) предварительные расходы должны нести издательские компании, и это справедливо потому, что легко компенсируется средствами от продажи более качественных и дорогих изданий [13, II, 172–175].

В Нидерландах Хайд, кроме книг, приобрел несколько картин, положивших начало его коллекции. Она размещалась в Корнбюри. В этом увлечении он следовал примеру самых богатых коллекционеров, герцога Арандела и Карла I, которые были пионерами в деле собирания произведений искусства. Картины из коллекции короля были распроданы после его казни в 1649 году, и некоторые были вывезены из Англии, так что Карл II восстановил ее только частично. Позднее некоторые картины из королевской коллекции вывез в Голландию Вильгельм III. В наши дни сохранившиеся шедевры сосредоточены, в основном, в Королевской академии искусств и Виндзорском замке. В XVIII последователем Кларендона а коллекционирование произведений живописи станет еще один глава правительства, Роберт Уолпол. Его наследники продали ее большую часть Екатерине II. Полного каталога портретной галереи Хайда не существует. Большая часть ее все же осталась во владении его отдаленных потомков, графов Кларендонов новой креации. Хайда интересовали портреты современников, особенно тех, с кем он был знаком. В основном это были роялисты, включая тех, с кем у него были непростые отношения. Портреты некоторых лиц, известных связями с парламентом, но раскаявшихся, «допускались» в коллекцию. Так, в ней был портрет поэта Эдмунда Уоллера, который, будучи пойманным парламентариями, дал показания против товарищей. В Париже Уоллер содержал дом, в котором вечно голодные эмигранты могли столоваться. После реставрации канцлер нажил в его лице врага, не допустив назначения на должность ректора Итона. В коллекции были портреты самого Кларендона и членов его семьи, Карла I и Карла II, Страффорда, таких видных исторических персонажей, как кардинал Уолси, Томас Кромвель, отец и сын Сесилы. Собирая коллекцию, канцлер явно накладывал на себя ограничения политического характера. Вероятно, страсть Кларендона к коллекционированию имела психологический подтекст, ибо подтверждала его принадлежность к аристократии, не по рождению, так по увлечению.

Приобретать картины Кларендону помогали разные лица, например, Эвлин, который в марте 1667 года передал ему список портретов 42 лиц. С коллекцией канцлера был знаком Пепис, который под ее впечатлением сам захотел стать коллекционером, однако не был достаточно богат. Некоторые картины Кларендон заказал у придворного художника Карла II Питера Лели. Тот был голландцем по рождению, но жил в Англии с 1641 года и продолжал дело ванн Дейка (чьи произведения тоже имелись в коллекции Кларендона). Канцлер и его дочь герцогиня Йоркская покровительствовали этому художнику и его ученикам. Юрист Хинейдж Финч писал в августе 1666 года, что «по команде» канцлера трижды позировал Лели. Кларендон заказывал в мастерской художника и копии портретов. В адрес Хайда звучали обвинения в том, что он использовал для сбора коллекции самые негодные способы, пользуясь своим положением, не брезговал брать взятки за свое покровительство картинами или покупать их по бросовым ценам. Рынок продавцов составляли представители пуританского джентри, которые сами получили их в ходе конфискаций в годы революции, а также «однопартийцы» — обедневшие роялисты. Враги при дворе объясняли мягкость канцлера к нонконформистам этим интересом. Слухам о коррумпированности Кларендона одни историки доверяли, другие опровергали. Некоторые авторы считали, что это было лишь эпизодом «распутного и расточительного» времени. Биограф Кларендона Оллард утверждал, что несостоятельность «низких обвинений в вымогательстве» была доказана еще в XIX веке [74, 269].