Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы

Еще одна «ниша», связанная с литературным трудом, – редактирование государственных периодических изданий («Московских ведомостей», «Санкт-Петербургских ведомостей», «Журнала Министерства народного просвещения» и т. п.). Так, П. И. Шаликов долго редактировал «Московские ведомости», В. С. Межевич – «Ведомости Санкт-Петербургской городской полиции». Поэт Н. Ф. Щербина, заняв в 1850 г. пост помощника редактора «Московских губернских ведомостей», писал Г. П. Данилевскому: «Я очень доволен, что наконец-таки добился до исполнения своего желания – вступить в казенную службу, которая одна только дает человеку постоянное и верное обеспечение в жизни, а частные занятия так непостоянны и непрочны. Это я испытал на себе!»215

Многие литераторы служили в Императорской публичной библиотеке (И. П. Быстров, А. Х. Востоков, Н. И. Гнедич, И. А. Крылов, М. Е. Лобанов и др.) и в архивах (А. Н. Афанасьев, Д. Н. Бантыш-Каменский, Д. В. Веневитинов, А. Ф. Малиновский, Д. Ю. Струйский и др.).

Создание исторических сочинений в то время рассматривалось как разновидность литературной деятельности, и некоторые литераторы служили историографами – государственными (Н. М. Карамзин, А. С. Пушкин) или ведомственными (военного ведомства – А. В. Висковатов, А. О. Корнилович, А. И. Михайловский-Данилевский, флота – В. Н. Берх).

Следует отметить и такое своеобразное «совместительство», как служба в цензуре (С. Т. Аксаков, Н. И. Бутырский, С. Н. Глинка, В. В. Измайлов, П. А. Корсаков, А. Н. Майков, О. И. Сенковский и др.). Любопытно, что, судя по всему, подобная служба не порождала у них ролевого конфликта. Необходимость цензуры не ставилась цензорами-литераторами под сомнение, и свою деятельность они рассматривали как средство «очистить» литературу от вредных и непристойных сочинений и в то же время помочь достойным писателям опубликовать свои произведения. Иначе расценивали их деятельность власти: Аксаков, Бутырский, Глинка и Сенковский были уволены за излишний «либерализм» в цензурировании.

Случалось, что литераторы служили даже без получения содержания, например, Ф. В. Булгарин сначала числился чиновником особых поручений в Министерстве народного просвещения, позднее – в Комиссии коннозаводства. В подобных случаях было важно, что у литератора «идут чины» и что он – «человек служащий».

Нередко литератор менял одну подобную «нишу» на другую. Так, В. Ф. Одоевский в разное время служил в Комитете цензуры иностранной, в Императорской публичной библиотеке, в Министерстве внутренних дел редактором издаваемого министерством журнала «Сельское обозрение»; Е. Ф. Корш был библиотекарем в библиотеке Московского университета, позднее последовательно – редактором «Московских ведомостей», «Ведомостей Санкт-Петербургской городской полиции», секретарем редакции и помощником редактора «Журнала Министерства внутренних дел».

На выбор того или иного варианта «совмещения» влияли разные факторы. Важнейшие, помимо степени талантливости, – это социальный статус и имущественное положение литератора. Аристократы и состоятельные помещики могли служить чисто номинально (например, в должности чиновника особых поручений), могли даже занимать очень высокий пост (как граф Д. И. Хвостов), но в любом случае их социальное положение было настолько высоко, что занятия литературой не могли уронить их в общественном мнении. В лучшем случае сочинительство рассматривалось как литературный дилетантизм (который даже поощрялся), в худшем – как некоторая блажь, аристократическая забава. К тому же они не зависели от службы и жалованья и могли без материальных потерь для себя выйти в отставку. Остальные этой возможности были лишены. Имевшие высшее гуманитарное образование могли претендовать на занятие должности преподавателя литературы или истории в учебном заведении, а в случае научных успехов – и кафедры в университете. Драматурги стремились служить при театре (или, с другой стороны, пьесы создавались уже служащими, прежде всего актерами).

Играл роль и такой фактор, как местожительство литератора. Служба в провинции затрудняла контакты с редакциями и с издателями, поэтому провинциальные литераторы нередко публиковали этнографические, фольклорные и краеведческие материалы и наблюдения, особенно после появления губернских ведомостей (в 1838 г.), в программу которых художественная литература и критика не входили, в отличие от названных жанров. Создание подобных текстов поощрялось начальством, тогда как работа над художественными произведениями рассматривалась как пустая трата времени или даже как некоторое вольномыслие.