Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы

Значим был, таким образом, и жанр. Поэтическое творчество было легко совместить со службой – создание стихотворения не отнимало много времени, да и опубликовать его было несложно, в то время как прозу, особенно крупные вещи, мог писать только человек, располагающий большим объемом свободного времени. При этом никакой гарантии, что повесть или роман будут опубликованы, не было: их могла не пропустить цензура, мог забраковать редактор журнала и т. д., в результате значительный труд мог быть потрачен впустую.

Нужно учитывать и период. Более или менее определенную форму литература как социальный институт приобретает лишь в 1830-е гг., когда в России коммерческие отношения охватывают не только низовое книгоиздание, но и более высокие этажи литературной системы216. С этого времени для адекватного анализа проблемы соотношения службы и литературной деятельности в России нужно обязательно учитывать еще один фактор: литературный рынок. Во многих случаях, особенно во второй половине XIX в., на выбор литератором той или иной жизненной стратегии (и, в частности, на его отношение к службе) рынок оказывал очень сильное влияние. В 1840-е гг. число литературных «ниш» существенно выросло, главным образом за счет создания губернских ведомостей и других государственных региональных газет (редактированием их занимались О. И. Константинов, П. А. Кулиш, А. Я. Кульчицкий, Д. Л. Мордовцев, Я. П. Полонский и др.); появления ряда новых ведомственных периодических изданий; открытия новых средних и высших учебных заведений; включения в программу гимназий и военных училищ в начале 1840-х гг. курса истории русской литературы (что привело к росту числа преподавателей литературы) и т. д.

Но в целом роль подобных «ниш» в литературной системе в 1840-е гг. несколько снизилась, поскольку с ростом числа читателей и, соответственно, периодических изданий и издаваемых книг спрос на литературный труд вырос и литераторы получили возможность обходиться без побочных доходов и жить на гонорар (как это делали В. Г. Белинский, А. Н. Греч, Ф. М. Достоевский, С. С. Дудышкин, В. Р. Зотов, Ф. А. Кони, В. Н. Майков, В. С. Межевич, В. М. Строев, В. В. Толбин, П. С. Усов и др.). Ф. В. Булгарин, который сочетал в своей деятельности роли издателя, писателя, критика и журналиста и не раз писал о важности профессионализации литераторов, в 1833 г. в связи с возникновением журнала «Библиотека для чтения», который издавал А. Ф. Смирдин и в котором стабильно платился высокий гонорар, подчеркивал, что «сословие тогда только может образоваться, когда в состоянии существовать независимо от других сословий, <…> каждая отрасль образованности тогда только может процветать, когда возделывается особенным сословием, посвятившим себя исключительно обрабатыванию одной отрасли. Таким образом держатся науки, искусства, промышленность. <…> Выгоды, доставляемые Смирдиным литераторам, позволят им свободно и досужно заниматься делом, а не урывками, между сном и департаментом»217. Даже П. А. Плетнев, привыкший к другим взаимоотношениям между издателями и авторами (в своем «Современнике» он не платил гонорары), осознавал, что ситуация изменилась; в 1848 г. он писал своему другу Я. К. Гроту: «Я нахожу, что умному литератору, по нынешней системе газетчиков и журналистов, можно даже жить трудом»218. Доля литераторов-профессионалов росла, к середине века их были уже десятки (даже если не принимать в расчет низовых литераторов).

В этом контексте возникает вопрос, какую роль сыграли литературные «ниши»: способствовали ли они профессионализации писателей или, напротив, тормозили этот процесс, представляя собой тупиковый путь? Думается, что однозначно ответить на этот вопрос трудно. С одной стороны, они, безусловно, затягивали становление роли профессионального писателя, поскольку консервировали представления о непрестижности литературного труда, позволяя дворянам, стремящимся заниматься литературой, выступать в обществе в качестве служащих людей, лишь на досуге «балующихся» сочинительством. С другой стороны, они позволяли литераторам получать гонорар как «прибавку» к жалованью. Характерно следующее заявление Ершова в 1841 г. в письме университетскому товарищу: «Литературные занятия для меня, как человека с небольшим учительским жалованьем и с порядочным семейством на руках, представляются <…>, по крайней мере по окончании трудов, средствами житейской прозы. <…> Приятна мысль, что я тружусь и труды мои доставляют пользу моему семейству, – такая мысль много имеет влияния на труды и придает больше решимости»219. Кроме того, у писателя возникали связи в редакциях, он завоевывал определенное литературное имя, что создавало предпосылки для будущей профессионализации.