Клеймение Красного Дракона. 1937–1939 гг. в БССР

Таким образом, для описания подсудимых и их деятельности использовались следующие образы: бандиты, продажные душонки, агенты и лизоблюды польской разведки, мерзкие убийцы, шпионы, диверсанты, свора, лютые враги, изуверы, наглые враги народа, фашистские бандиты. Лехерзак назывался главарем этой шайки, прожженным подлецом и негодяем, фашистским ублюдком. Голос райпрокурора Лейнова охарактеризован как гнусавенький и визжащий. Для описания их деятельности были использованы такие эпитеты, как: кровавые дела, чудовищные преступления, из кожи лезли вон, лишь бы напакостить белорусскому народу; чудовищная вина, черное предательство, позорный путь разбойников с большой дороги; гнусные, чудовищно мерзкие дела. Этому противостоит: народный гнев, ненависть и презрение, великий и благородный гнев, несмолкаемая буря оваций, легко дышать, наше счастье, свободная и светлая жизнь, карающий меч диктатуры пролетариата.

Сама атмосфера суда, с такими страшными признательными показаниями, не могла не оказывать воздействие на всех многочисленных зрителей представления, на читателей газеты и всех, кто услышал потом их пересказ.

14 октября был вынесен приговор Военной коллегии Верховного суда. За контрреволюционную работу и вредительство как враги народа к расстрелу приговаривались 9 чел.[503]: первый секретарь райкома партии Ю. М. Лехерзак, председатель райисполкома С. П. Лютько, районный прокурор Г. К. Лейнов, заведующий районным потребительским обществом П. И. Царев, заведующий райфинотделом В. П. Думс, уполномоченный по заготовкам П. М. Мельников, директор хлебозавода С. М. Максимов, председатель колхоза «Красный Путиловец» К. Г. Евтухов, председатель Доброщанского сельсовета И. И. Семенов[504].

Безусловно, руководитель должен нести ответственность за то, что происходит в его районе. Однако Лехерзак – в прошлом мобилизованный ленинградский рабочий, член партии с 1917 г., воевал в Красной гвардии, секретарь РК, глава Промотдела ЦК КП(б) – признал обвинения в том, что он контрреволюционер, что результатом его враждебной деятельности должно было стать восстание недовольных крестьян против советской власти. Из книги свидетеля тех событий Якова Дробинского:

«Он подписал. Следователь сказал, что ему дадут что-нибудь условно, потом отправят в Крым на лечение и восстановят… Неужели человек, прошедший с партией такой путь, может верить, что такое нужно партии? Нет, этого не может быть. Значит, Лехерзак обманывает себя, обманывает сознательно, обманывает, боясь физических страданий. Ведь не может нормальный человек верить, что такое нужно партии, что после этого его отправят на курорт? Да! Но возникает другой вопрос: может ли нормальный человек пережить то, что пережил Лехерзак, и остаться нормальным? Правда, кроме этого есть еще какой-то потолок… душевной крепости, моральной, что ли… и у каждого он свой»[505].

Его жена, Лехерзак Хана Доновна, как член семьи изменника родины была приговорена к восьми годам исправительно-трудовых лагерей и провела их в Акмолинском лагере для жен «врагов народа» – АЛЖИР[506].

Признал на открытом суде все обвинения против себя и председатель Гомельского городского Совета Никита Малашонок. Открытый суд над руководством Гомельского района проходил во Дворце культуры железнодорожников. Зал был набит до отказа. Малашонок признался, что в 1918 г. вступил в партию большевиков, чтобы вредить ей.

Из книги Якова Дробинского: