Клеймение Красного Дракона. 1937–1939 гг. в БССР

«Они вошли в зал суда с опущенными головами, пряча свой взор, боясь сотен гневных глаз.

Девять бандитов, девять участников троцкистской, диверсионно-шпионской, террористической организации предстали перед судом, держа ответ за свои кровавые дела.

Их преступления чудовищны. Они из кожи лезли вон, лишь бы напакостить белорусскому народу. Издеваясь и грабя трудящихся крестьян, они мечтали восстановить их против советской власти. Они, эти продажные душонки, агенты и лизоблюды польской разведки, готовили повстанческие кадры для фашистской Польши на случай войны ее с Советским Союзом.

И вот они стоят перед судом – мерзкие убийцы, шпионы, диверсанты. Припертые к стенке неопровержимостью улик и фактов, они вынуждены признаться в своей чудовищной вине, в черном предательстве. Все девять участников контрреволюционной троцкистской, шпионско-диверсионной, террористической организации не случайно пошли позорным путем разбойников с большой дороги. Главарь этой шайки – бандит Лехерзак (секретарь райкома) сам заявил на суде, что он никогда не был коммунистом, что он был троцкистом. Об обстоятельствах вербовки его в контрреволюционную организацию матерым польским шпионом, орудовавшим в ЦК КП(б)Б, Лехерзак показал:

– Зная меня как антисоветского человека, он предложил мне вступить в контрреволюционную объединенную организацию и создать такую же организацию в Жлобинском районе.

Лехерзак подбирал людей по тем же признакам. Ему нетрудно было сговориться с бандитами Лютько, Думсом, Лейновым, Царевым, которые ненавидели советский народ.

– Я поручал Семенову бандитские дела, – показывает Лехерзак, – зная о его антисоветских настроениях.

Когда у Лехерзака спросили, почему он издевался над трудящимися района, этот прожженный подлец и негодяй ответил:

– Для того, чтобы вызвать у них недовольство советской властью.

– Значит, вы имели задание с крестьянами не церемониться? – спросил судья.

Лехерзак: Да, я имел такое задание.

Председатель суда: Вы были террористом?

Лехерзак: Да, я был террористом.

Председатель суда: Вы вели линию на поражение советской власти?

Лехерзак: Выходит, так.

Председатель суда: Вы брали курс на интервенцию?

Лехерзак: Да, на интервенцию.

Он кончает свои показания – этот фашистский ублюдок – и, окинув оком сидящую рядом с ним свору, садится.

Подсудимый Лютько, как и его предшественники, цинично и нагло повествовал суду о тех бесчеловечных издевательствах, которые устраивались над крестьянами по его указаниям. Лютько, будучи председателем райисполкома, налагал на крестьян непосильные платежи, лишал единоличников земли, грабил и разрушал их хозяйства. Председатель суда спросил:

– Такой работой вы добивались разорения хозяйств?

Лютько: Правильно.

Председатель суда: Вы можете назвать число разоренных таким образом хозяйств?

Лютько: Цифра эта большая.

Председатель суда: Какие задания давались директору хлебозавода Максимову?

Лютько: Он получал и выполнял задания по срыву выпечки хлеба, по засорению хлеба гвоздями, проволокой и другими предметами.

Председатель суда: Значит, очереди вами создавались искусственно?

Лютько: Конечно. У нас оставались большие запасы неиспользованной муки. Сознательно мы срывали наряды на муку для рабочих железнодорожного транспорта. Кроме того, мы умышленно создали закрытые хлебные распределители, чтобы совершенно прекратить свободную продажу хлеба.

Бандит Лютько без всякого труда завербовал в контрреволюционную организацию заведующего финансовым отделом Думса.

Председатель суда: Лютько завербовал вас в организацию, учитывая ваши контрреволюционные настроения?

Думс: По-видимому, он это учитывал.

Председатель суда: Что вы сделали как член контрреволюционной организации?

Думс: Я переоблагал налогами крестьянские хозяйства. А делалось это для того, чтобы вызвать у крестьян недовольство советской властью.

Фашистские бандиты, неслыханно издеваясь над трудовым населением района, принимали все меры к тому, чтобы выгораживать и обелять преступные элементы, которые они затем вербовали в свою шайку. Непосредственное исполнение этой задачи проводил бывший райпрокурор Лейнов. Вот он стоит перед судом. Гнусавеньким и визжащим голосом он говорит о том, как он судил и сажал в тюрьму ни в чем не повинных крестьян. На вопрос же о том, как он вел борьбу с преступниками, Лейнов отвечает:

– С ними я борьбы никакой не вел, ибо в мою задачу входило сохранение в районе контрреволюционных кадров.

Со скамьи подсудимых встал очередной негодяй – директор Жлобинского хлебозавода Максимов:

– Передо мной была поставлена задача срывать обеспечение трудящихся хлебом. Это делалось мною с успехом, и я озлоблял население против советской власти. Умышленно я выпекал недоброкачественный хлеб, нарочно тормозил ремонт завода.

Председатель суда: Что вас толкнуло на контрреволюционный путь?

Максимов: То, что я убежденный троцкист.

Председатель суда: Какой метод вредительства вы избрали?

Максимов: Искусственное создание тяжелых экономических условий для трудящихся.

Один за другим давали свои показания обвиняемые, равнодушно рассказывая суду о своих гнусных, чудовищно мерзких делах. Подсудимые Мельников, Евтухов, Семенов предстали перед судом не менее лютыми врагами, нежели их предшественники. От их показаний об издевательствах над крестьянами несло холодом и жутью.

Грозен и беспощаден народный гнев! Надо было видеть, с какой ненавистью и презрением смотрели присутствующие в зале суда трудящиеся на этих изуверов, сидящих на скамье подсудимых. Великим и благородным гневом закипали сердца трудящихся, славших проклятие врагам народа. Долго несмолкаемой бурей оваций встретили трудящиеся приговор о расстреле девяти бандитов. Приговор суда – это приговор народа.

– После этого приговора как-то особенно легко стало дышать, – сказал колхозник Осиповский. – Мы каждому снесем голову, кто попробует замахнуться на наше счастье.

Теперь население Жлобинского района, терпевшее от наглых врагов народа, знает, что эти фашистские бандиты омрачали его свободную и светлую жизнь, что подлые враги народа, на головы которых опустился карающий меч диктатуры пролетариата, готовили ему мрак и ужас фашистского господства. Не вышло! Славные чекисты сорвали маску с врагов. Трудовое население Жлобинского района еще крепче полюбило свою Коммунистическую партию, свое советское правительство и вождя народов товарища Сталина»[502].