Клетка для бабочки

– Думаю, что, если художник ваш не ушел бы из очного преподавания, с этим типом не стали бы связываться. Его нельзя допускать до студентов. Вот, сразу же присмотрел себе новую жертву. Да что ж Полинке так не везет-то?

– А он что, этот ее преподаватель, настолько неотразим? – удивился Михаил.

– Есть такой тип мужчин. Раздутое самомнение, искренняя уверенность в собственной непогрешимости, обаяние, внешний лоск, умение манипулировать людьми, возможно, владение какими-то навыками из психотехник. В любом случае хороший психолог: видит, где у людей слабые места и уязвимости, и умеет с этим работать.

Вера кивнула:

– Да, я знаю такой тип. Страшные люди вообще-то.

– Мам, вот ты даешь! Все это можно к куче народа применить. Ко мне, например!

– Ну, ты сравнил жопу с пальцем! – возмутилась баба Рая.

Вера восторженно хрюкнула.

– Вера еще не привыкла к твоей образной речи. Ну что, мам, ты теперь поменяла свое мнение о вмешательстве в жизнь Полинки?

– Да, поменяла. Как говорит Настя – «дело пахнет керосином».

Утром Полина проснулась раньше будильника, чувствуя себя хорошо отдохнувшей. Она некоторое время лежала и смотрела, как занавеска начинает наполняться сероватым светом зимнего утра. Потом вспомнила. Беспокойно повернувшись на бок, подумала, что надо бы как-то собрать мысли в кучку. Но мыслей не было. «Вот и хорошо», – решила девушка и пошла в душ.

Когда Полина вернулась в комнату, то увидела профессора, который ждал ее, почему-то выдвинув стул на середину комнаты. Она молча прошла к дивану, положила ночнушку, которую держала в руках, потом повернулась и сказала:

– Доброе утро, Виктор Аркадьевич. Вы придумали, чего меня будете лишать?

– Полина. Дорогая моя. Я очень не хочу тебя наказывать, правда. Но я вынужден. Пойми меня правильно. – Она почувствовала, что профессор немного сбит с толку ее спокойствием.

– Да, конечно, я все понимаю.

Они молча смотрели друг на друга. Наконец он с усмешкой спросил:

– А ты почему такая спокойная, а, Полина? Думаешь, что тебя нечего лишить, да?

Она кивнула. «Пытается втянуть меня в спор, чтобы как следует разозлиться. Да, точно. Похоже, придумал что-то такое, на что сам не хочет пойти».

– Да, ты мне вчера задала задачку, Полина. Я даже пожалел, что шар уже разбил.

Она опять кивнула, чуть улыбаясь – тепло и сочувственно, как будто это не тот Виктор Аркадьевич, который последние несколько месяцев вызывал в ее душе столько чувств и эмоций, а просто – ну, зашел в гости дальний родственник. Сидит и делится своими проблемами, и нужно его поддержать.

Профессор внимательно посмотрел на Полину, по его лицу прошло сомнение. Вновь повисло молчание. Он явно колебался. Но то ли у него не хватило душевной восприимчивости понять, что в девушке что-то изменилось, то ли домашняя заготовка была слишком хороша – не пропадать же добру, то ли он уже настроился на ее страх, слезы и на восхитительный букет других настоящих эмоций. Он резко встал и сделал шаг вперед.

– Так, Полина. Все, хватит играть в гляделки. Ты меня вчера очень обидела и расстроила, Полина. Ты это понимаешь?

– Мне пришлось так поступить.

– Но почему? Это же глупо! Ты вроде бы не глупа, Полина. Неужели ты еще не поняла, что все будет так, как я решу? Тем более что мои решения взвешенны и разумны, Полина, в отличие от твоих. Ну что, что тебе дал бы этот несчастный экзамен? Ты можешь объяснить? Ну, не узнал бы я сразу, так потом бы все равно узнал и положил бы конец этой вакханалии. Беременной шляться по транспортам, хватать вирусы!

– Я еще надеялась вас уговорить разрешить закрыть первую сессию. Тогда я могла бы потом восстановиться…

– Потом? А ребенка куда?! Скинула бы в садик, как кукушка? Все, Полина. С тобой бесполезно разговоры разговаривать. Ты не понимаешь, что этот ребенок – самое ценное, что у меня есть. Будем говорить с тобой по-другому. Так быстрее дойдет! После пощечины-то сразу поумнела!

Полина стояла и слушала, как его голос становится все громче, выше и раздраженнее. «Как будто специально себя распаляет», – поняла она, глядя на его покрасневшее лицо, на жестикулирующие руки. «Сейчас по комнате забегает», – подумала она. Но профессор не забегал по комнате. Он подошел к девушке почти вплотную и сказал – тихо, внушительно и явно смакуя ситуацию:

– А теперь посмотри-ка, голубушка, на свой стол.

Полина посмотрела и увидела альбом про Дымка, раскрытый на странице с бабой Машей, а сверху – ножницы. Большие, острые, устрашающие. У нее закружилась голова. А за ее спиной продолжал говорить профессор:

– Я долго думал, чего тебя можно лишить. И решил предоставить тебе право выбора. Это ведь твоя бабушка? Нарисовано с любовью и теплотой, конечно, бабушка! Так вот. Или я уничтожаю твои рисунки и выкидываю все краски и всю бумагу, или я ничего не трогаю, но отстригаю тебе волосы.

Полина в первую секунду даже не поверила своим ушам. А может, это сон и сейчас прозвенит будильник? А голос за ее спиной продолжал: