Клятва Маат

На прилавках торговцев лежали разнообразные товары, которые, со слов самих торгашей, привезены со всех уголков Египта. Большая часть торговцев были из соседних государств – Греции, Вавилона, Персии и многих других. Торговля товарами, привезенными с других земель, пользовалась большим спросом и местные богачи, жившие ближе всех к центральной площади, могли позволить их себе. Не только богачи, но и люди, чьим основным доходом служило сельское хозяйство, стояли толпами возле лавок, толкая друг друга и обливая всеми возможными словами. Делали все, чтобы заграничный товар достался им. Некоторые проходящие умудрялись красть товар прямо из-под носа, в такой суматохе и крупную пропажу найти будет нелегко, не говоря уже о паре недоспелых яблок или холодной лепешке. Я не стал и близко подходить к лавкам с товаром, опасаясь зоркого взгляда торговцев, сразу же начинавших хвалить свой товар и буквально умолявших купить какую-нибудь безделушку или горстку фиников. От последнего было отказаться тяжело, поэтому вскоре, идя по главной улице, я уплетал сладковатые финики, а косточки складывал к себе.

Мираха я оставил в конюшне на краю города, специально построенной для торговцев или людей, ненадолго остановившихся здесь. Заплатив за стойло, я как раз и направился к центральной площади. Мирах был спокоен даже здесь, в незнакомом месте, за это я его и любил – в любой ситуации, неважно, чем она может закончиться, мой верблюд испытывал легкое чувство спокойствия. Мирах появился в нашей семье незадолго до приезда домой, после роспуска наемных приграничных войск. Купил его еще верблюжонком у торговца, недалеко от Гизы, он стал членом нашей семьи. На нем тренировался Иду, и было заметно, как они оба растут. После нападения персов Мирах стал мне верным другом, с которым мы последние несколько лет провели в пустыне. Он мог слушать часами мои мысли, бушевавшие ураганом, и даже отвечать на мои вопросы (последнее было лишь представлениями моей головы, которую каждый день атаковали палящие лучи солнца). Однако мне нравилось представлять Мираха, отвечавшим на мои вопросы, хоть как-то разбавляя пустынную жизнь.

Отдалившись от шумных торговых рядов и уединившись на небольшой лавочке возле протекающего в центре города Нила, я наслаждался протекающей водой и оставшимися финиками в мешочке. С довольно большого расстояния от торговых рядов все еще были слышны крики и ругань торговцев с покупателями.

Спустя некоторое время моего наслаждения городом и едой за углами зданий начали поблескивать чьи-то любопытные глаза. Как только мой взгляд касался тех глаз, как они с невероятной скоростью исчезали за укрытием и снова появлялись в другом месте. Детские глаза распознать не так и сложно. Около четырех детей неутомимо наблюдали за моей трапезой, словно хищник наблюдает за своей жертвой и ждет удобного момента, чтобы напасть. Такую атаку отбить будет несложно. С каждым разом глаза приближались все ближе и ближе, пока не появились на расстоянии вытянутой руки. Мальчик лет пяти-шести с осторожностью подсел ко мне, притворяясь уставшим. Я знал, что он сидит рядом со мной, но делал вид, что не замечаю его. Несколько раз мальчик сменил позу, в которой сидел, ожидая удобного момента для кражи. Положив мешочек с финиками между собой и сорванцом, я продолжал делать вид, что занят своими делами. Действия мальчишки ждать себя не заставили, быстрым движением он схватил мешочек и ринулся к своим друзьям. Произнесенный мной смешок растворился в звуках улицы, словно песок в бурлящей реке. Моя реакция без труда смогла бы обеспечить поимку воришки еще на лавочке, но я решил поиграть с ними.

Найти детей-воришек не составило труда. Их мелькавшие одежды то и дело появлялись и исчезали в общем цвете одеяний горожан. В конце концов след привел меня в небольшой закуток, уходящий в пригородную область. Выглянув из угла и свистнув, я скрылся, ожидая реакции детей, коей не последовало. Их головы были заняты радостью от новой добычи, украденной у приезжего ничего не подозревающего человека. Я свистнул еще раз. На этот раз воришки спрятали украденное за пазуху и сделали вид, что заняты разговором. Резко выскочив из угла и увидев их напуганные лица, я улыбнулся и произнес:

– За воровство следует серьезное наказание.

С лица детей не спадало удивление вперемешку с испугом.

На моей руке, протянутой для возвращение украденного, сразу появился тот самый мешочек с финиками. Решив раскрыть обман, придуманный специально для них, я развязал мешочек и высыпал содержимое. На землю упала горстка еще мокрых финиковых косточек.

На лицах детей появилась недовольная гримаса, но она сменилась горечью от обиды.

– Зачем своровали? – снова спросил я.

Ответа не последовало.

Судя по внешнему виду и пристрастию к воровству, родителей у этих сорванцов не было или были, но до собственных детей им дела не было.