Клич войны

У Герхарда кончилось горючее примерно в десяти километрах к северу от Афин, все еще в сотне миль от своей базы. Однако к тому времени он медленно и неуклонно поднялся на высоту семи тысяч метров. Когда двигатель заглох, он просто позволил самолету скользить, вспоминая свои первые полеты на планере над Баварией, наслаждаясь абсолютным покоем и тишиной после всего шума битвы, позволяя своему разуму наслаждаться образом Шафран, стоящей так гордо, так храбро и так красиво в этой лодке, глядя смерти в глаза и не понимая, что она на самом деле смотрит на любовь.

Майн Готт! Если бы я нажал на курок ... но я этого не сделал, и это все, что сейчас имеет значение.

Он чувствовал себя совершенно спокойным, пока его неумолимый спуск продолжался. Все, что ему было нужно, - это достаточно прямой участок дороги, даже ровное поле подойдет, хотя в скалистой, гористой греческой местности таких было немного. Уже несколько недель они изучали карты Греции, готовясь к той или иной миссии, и он знал, что параллельно побережью проходит шоссе. Он выглянул из кабины и, конечно же, увидел именно ту прямую, которая была ему нужна примерно в десяти километрах впереди.

"Мессершмитт" пролетел над наступающим строем танков и солдат, проскочил мимо последних двух грузовиков с запасом в несколько миллиметров и приземлился на пустой участок асфальта. Машина остановилась метрах в двухстах ниже по дороге, свернув наискосок через асфальт.

Герхард вылез из кабины, расстегнул спасательный жилет и шелковый шарф на шее, затем достал из кармана пиджака пачку сигарет. Курение сигарет, как он обнаружил, было такой же неизбежной частью войны, как плохая еда и пули. Впереди он увидел еще одну массу людей и доспехов, приближающихся к нему. От колонны отделилась открытая штабная машина и помчалась к нему, из нее вышел офицер. Герхард разглядел на его мундире погоны полковника-обер-лейтенанта. Он соскользнул с самолета, выбросил сигарету и вытянулся по стойке "смирно".

‘Какого черта ты здесь делаешь?- спросил полковник.

‘Я был на задании, герр оберст. Мой самолет был подбит, и я потерял много топлива. Я не мог вернуться на свою базу и поэтому приземлился на этой дороге.’

- Ну, ты же загораживаешь мне дорогу. Я должен доставить целую дивизию на окраину Афин до наступления темноты. Так что я приказываю тебе двигать свою машину.’

‘Мне очень жаль, сэр, но я не могу этого сделать. Как я уже сказал, У меня нет горючего. Если его удастся найти и ваши люди немного отступят, я смогу уйти без особых проблем.’

‘Отступят? Мы не отступили перед Томми. Какого черта мы должны отступать ради тебя?’

- С другой стороны, сэр, земля по обе стороны дороги совершенно плоская. Это не должно быть проблемой для ваших бронированных машин и грузовиков, чтобы обойти самолет.’

- Надеюсь, эта ваша миссия того стоила, - ворчливо сказал полковник.

‘О да, сэр, - сказал Герхард с торжествующей улыбкой на лице. - Мы потопили британское судно, перевозившее груз большой стратегической важности. Эта миссия была заказана самим рейхсмаршалом Герингом. Он будет очень доволен своим успехом.’

Полковник понял намек. Этот самоуверенный летчик с нарисованными на борту его самолета убийствами и Железным крестом на шее был защищен самим Герингом.

‘Я прикажу своему радисту как можно скорее доставить сюда авиационное топливо. Я ожидаю, что Вы уедете отсюда, как только заправитесь.’

‘Конечно, герр оберст, с удовольствием.’

Но до этого времени, подумал Герхард. Я буду сидеть в самолете, курить сигареты и думать о девушке, которую люблю.

В общем, это был один из лучших дней для войны.

Время посещения больницы было ограничено установленными часами утром и днем. В течение двух недель, прошедших с тех пор, как он вернулся с Крита в Египет, Гарриет старалась проводить у постели Леона каждую свободную минуту, но она также сознавала необходимость подготовить их дом к его возможному возвращению домой. Хирург, который оперировал ногу Леона, теперь был уверен, что она будет спасена. Но пройдет еще несколько месяцев, прежде чем он сможет даже думать о том, чтобы ходить, и даже тогда все еще оставалась вероятность, что он будет прикован к инвалидному креслу. В любом случае Гарриет придется сделать так, чтобы ему было легче ориентироваться в доме, и сделать это до того, как он покинет больницу, потому что она боялась, что он будет слишком горд, чтобы признать, что ему нужна помощь, когда он наконец вернется домой. Так случилось, что однажды утром она была дома, а не в больнице, разговаривая с архитектором о замене ступеней пандусами и добавлении поручней, чтобы помочь Леону ориентироваться, по крайней мере в первые дни, прежде чем он акклиматизируется. Однако Шафран уже заняла свое место и сидела у постели отца, когда раздался стук в дверь.

- Может, мне посмотреть, кто это?- сказала она.

Леон кивнул.

Она подошла к двери и, открыв ее, увидела перед собой молодого человека в очках и форме армейского капитана. На взгляд Шафран, он был старше ее на три-четыре года.