Клиника «Амнезия»

— Мне придется какое-то время подождать, прежде чем ты сумеешь убедить меня, что так оно и есть.

— Верно, но все же я попытаюсь, — сказал Фабиан и сел прямо. — Если я захочу, то прямо сейчас сделаю так, что это мгновение навсегда отпечатается в твоей памяти. Я могу обессмертить себя в твоих воспоминаниях.

— Это было бы прекрасно. Послушай, тебе хватит пока курить.

— Готов поспорить с тобой, — не унимался Фабиан. — Ставлю пятьдесят долларов на то, что заставлю тебя запомнить это мгновение, ну, допустим, на десять лет.

— Идет, — согласился я. — Полагаю, через десять лет я смогу легко потратить пятьдесят долларов на такой пустяк, как спор. Во всяком случае, надеюсь, что смогу. Ноты тоже должен запомнить это мгновение, иначе ты не сможешь потребовать с меня деньги, если я проиграю.

— Мне это не нужно. Ты запомнишь его. Ну что, по рукам?

— По рукам. Договорились.

— Тогда давай свою руку. Обменяемся рукопожатиями.

Я протянул ему руку. Фабиан крепко схватил меня за запястье и другой рукой вдавил мне в ладонь зажженный кончик самокрутки.

— Ну ты козел! — взвыл я, пытаясь вырваться.

Однако Фабиан, с усмешкой глядя мне в глаза, продолжал гасить самокрутку о мою руку. На ладони моментально вздулся ярко-красный волдырь, весь в частичках пепла. Наконец Фабиан отпустил меня, и я бросился к воде, чтобы погрузить в нее обожженную кисть.

— От соленой воды заживет в два счета! — крикнул мне вслед Фабиан. — Гарантирую, это мгновение ты запомнишь на всю оставшуюся жизнь.

— Да пошел ты!

Однако следует признать: Фабиан оказался прав. Сегодня каждый раз, когда я смотрю на свою ладонь, то вспоминаю это мгновение. Отметина, которую он оставил на моей руке, — не больше шрамика от ветряной оспы. Она плохо различима, но все равно видна. По одну сторону от былого ожога — две или три линии. Словно отпечаток пальца Фабиана, навсегда запечатленный на моей руке и ставший частью моего кода ДНК.

— Вот видишь? — сказал Фабиан, когда боль немного улеглась и я снова сел на песок. — Это, конечно, экстремальный способ доказательства правоты моих слов, но ведь я мог бы добиться цели, сказав тебе что-то значимое и памятное. Допустим, я сказал бы тебе, что трахался с твоей матерью, и ты бы поверил. И запомнил мои слова. Слова — тоже действия. Правильная фраза с моей стороны имела бы тот же эффект, что и поступок. Она запечатлелась бы в памяти ничуть не хуже.

— Но ты ведь не стал искать такую правильную фразу, верно? Ты взял да и прижег мне руку, черт тебя возьми.

Фабиан снова зажег самокрутку и сделал затяжку.

— И слово было Бог, — произнес он, вытянув губы трубочкой и выпуская кольцо дыма. — Как ты думаешь, это настоящая травка? Я что-то не чувствую никакой разницы.

Я расхохотался так, что свалился с камня.

Пришло время подумать о ночлеге, и мы уже собрались уходить с пляжа, когда за спиной у нас со стороны моря донесся какой-то звук — не то глухой удар, не то взрыв в отдалении от берега.

— Это еще что такое? — удивился Фабиан.

— Наверно, что-то связанное с войной, — предположил я. — Может, где-то рядом идут военно-морские учения?

С этими словами я устремил взгляд в сторону линии горизонта, надеясь увидеть там что-нибудь примечательное.

— Круто! — произнес Фабиан. — Может, мы с тобой станем свидетелями потопления корабля или другого исторического события.

Бум!

— Черт, что же это такое? Кажется, стреляют из какого-то мощного оружия.

— Наверно, взрываются мины.

— Или торпеды. Похоже, перуанцы выследили одну из наших подводных лодок.

— А разве у нас есть подводные лодки?

— Не знаю.

Бум!

— Где-то идет бой.

— Точно. Черт побери, дело серьезное.

— Что там, черт возьми, происходит?

— Это пеликаны, — неожиданно раздался чей-то голос.

Мы с Фабианом мгновенно обернулись. Позади нас стояла девочка лет десяти. Кожа нежного оливкового оттенка. Легкое летнее платьице желто-красной расцветки. Дужка пластмассовых очков сломана и заново склеена при помощи изоленты.

— Что? — переспросил я.

— Пеликаны, — повторила девочка. Она говорила по-английски с легким американским акцентом, но мне показалось, что этот язык ей не родной. — Это бурые пеликаны. Они охотятся на рыб. С высоты ныряют за ними в море. Падают вниз камнем. Оттого и шум. Вы голые под полотенцами?

Фабиан вцепился в обмотанное вокруг талии полотенце.

— Нет, — быстро ответил он.

— Что ты имеешь в виду? Какие еще пеликаны? — спросил я.

— Какие еще пеликаны? — передразнила девочка. — Те, какие здесь водятся.

— Пеликаны? — спросил Фабиан. — Чушь собачья. Хрень кошачья.

— Нельзя говорить так грубо. Мой папа считает, что с незнакомыми людьми нельзя говорить грубо.

— Понятно. Где же сейчас твой папа?

— Тут недалеко. Это наши домики. Вы же хотите остановиться у нас и пожить здесь?

— Наверное, хотим, — сказал я, поднимая с песка рюкзак. — Как тебя зовут?

— Сол, — коротко ответила она, изящно поклонившись.

* * *