Клиника Сперанского

— Будете стреляться? — участливо спросил Башкиров. — Тогда пройдите во двор. Погода под стать, никто и не услышит.

В самом деле, за окном потемнело, жутко завыл ветер, задребезжали, грозя лопнуть, стекла.

— Пшел вон, — фальцетом вскричал вдруг в дупелину пьяный Лукич и запустил пустым стаканом в Гуцало.

Тот, увернувшись, выстрелил, попал в водочную бутылку, та разлетелась на мелкие осколки, обдав стену и Башкирова водкой и стеклянной шрапнелью.

— Ну, знаете, — сказал Башкиров, у которого из аккуратной прически этаким рогом торчал бутылочный осколок, а на лоб, змеясь, стекала струйка крови, после чего очутился вдруг за спиной у комитетчиков, схватил обоих за шкирки и повел на выход. Те не сопротивлялись, сил не было, ногами передвигали машинально, как ватные куклы.

В какие-то секунды спустив их по лестнице, Башкиров отворил входную дверь, выпихнул в бушующий мрак, а месиво из вздыбленных в воздух песка, сучьев, мусора, и крикнул, перекрывая вой взбесившегося ветра:

— Немедленно стреляйтесь.

Выстрелили оба, но Плетнев, опередил, рука смертельно раненого Сани дрогнула, и пуля лишь чиркнула по щеке Егора, оставив кровавый шрам. Гуцало грохнулся на ледяной асфальт, а Башкиров захохотал и с грохотом захлопнул дверь.

Металлическое клацанье отрезвило Плетнева, будто это не дверь захлопнулась, а закончилось дурное угнетающее сновидение. Итак, он очнулся, и увидел в трех шагах от себя застывшего на тротуаре Гуцало с кровавой раной во лбу. «Что же делать?» — подумал Плетнев с тоской, понимая, что это именно он убил Саню. Убил как-то странно, не ведая, что делает, но пуля в Саниной голове из его, Егора, табельного оружия, и от этого никак не отвертишься. Пусть даже вопрос стоял так: выживет тот, кто выстрелит первый, ведь стрелялись они с трех шагов, промахнуться невозможно. Теперь это мало кого будет волновать. Немедленно спросят: по какой причине стрелялись? — и крыть нечем. Ведь не объяснишь же, что находился в трансе, в экстазе, не в себе, наконец.

А из подъезда уже выглядывала давешняя старушонка, пославшая комитетчиков на седьмой этаж, и за спиной её угадывался большой и наверняка торжествующий Башкиров. Вот они — свидетели, против которых не попрешь.

Вздохнув, Плетнев спрятал пистолет в кобуру и вынул мобильник. Как только Кузнецов ответил на вызов, Егор сказал:

— Товарищ майор, с Гуцало несчастье. Пришлите машину на Марию Ульянову. Да, да, именно этот дом, черт бы его побрал.

Глава 12. Вечер в «Засеке»

В среду вечером Кислов получил от Кузнецова зашифрованное электронное сообщение о том, что казино принадлежит Фадееву и что Гуцало, на котором висела смерть миллиардера, убит товарищем по работе. Убийство совершено в навязанном извне состоянии. Новиков расстроен, но что-то скрывает.

Кислов отстучал ответ, что на завтрашний вечер в кафе «Засека» на Западной Поляне назначена встреча бывших членов клуба «Данко», куда приглашен и он. Организаторы вечера Зайтфудим, Фадеев, Цимринг, Соркин. Приглашены гости из Москвы, Франции, Америки и Германии. В числе приглашенных герр Кирхгофф из Баварии, хозяин замка, который недавно посещали Фадеев с Кисловым и где был заключен договор о поставке немецкой стороной медицинского оборудования.

Кузнецов отстучал, что поднимет сведения насчет клуба «Данко» и организаторов вечера, а больше ничем помочь не сможет, управляйся сам.

«Всё сам», — подумал Кислов, вставая из-за компьютера и потягиваясь — что-то в последнее время стала ныть поясница. Почки? Так ведь не злоупотребляем. Погода? Да, погоды нынче совсем сдурели, в Пензе теплынь, в Москве ветрище с песком, с навозом, а в благодатной Франции нулевая температура, это в конце сентября-то. Говорят, Гольфстрим остановился, теперь им, капиталистам, будет туго, теперь они на Россию будут смотреть уважительно, ведь там благодатные газ и нефть. Посмотрят, стало быть, посмотрят уважительно-то, да и объегорят, будто последних дураков, как всегда объегоривали.

«Ну, так о чем мы? — сказал себе Кислов, прохаживаясь по крохотной комнате, которая одновременно был их с Дашей спальней. — Что толку узнавать насчет клуба „Данко“, который развалился еще в советское время? Эти клубы по интересам были трамплином, чтобы запрыгнуть в комсомольскую верхушку, а оттуда соответственно в партию и на теплый пост. По поводу организаторов Юрка сможет проверить их зарубежные связи, констатировать, например, что тот же Зайтфутдим, будучи начальником Главка по делам малых народностей Севера, и предположить не мог, что малолетний Рома Абрамович, которого он, погладив по головке, угостил соевым батончиком, станет начальником Чукотки, а по совместительству миллиардером. Связи-то — они штука такая, что в протоколах не отражаются. Ну, знает Фадеев герра Кирхгоффа, а где это прописано и должно ли быть прописано?»