Клиника Сперанского

Всё это бред, и потому единственно правильное, что посоветовал Кузнецов — это «управляйся сам», то есть действуй, браток, по обстоятельствам. Андрюха-то, вон, управляется один и не скулит, что ему трудно. Опять же вступил в эту мифическую Армию, из которой до того едва ускребся, и Бог знает, чем всё это у него теперь закончится. Вот так враскоряку, у одного одно, у другого другое, и двигается расследование, которое и расследованием-то не назовешь, а скорее противоправным действием, потому что встречает активное противодействие со стороны ФСБ. Вот и движется всё черепашьим ходом, ибо лишний раз не высунешься, не квакнешь. Хорошо еще, что Андрюха на свободе, значит хорошо маскируется.

Пора, однако, было проветривать помещение, уже одиннадцать, завтра с утра с Фадеевым ехать к «Суре», встречать Кирхгоффа с компанией, потом в «Засеку», потом послать автобус и фуру в Заречный за оркестром Дмитриева, короче дел невпроворот. И кто, спрашивается, после этого организатор?..

Подготовку, хлопоты, а также подробное описание вечера мы опустим, остановимся лишь на нескольких моментах и отметим, пожалуй, что по размаху событие это значительно превосходило какую-нибудь столичную VIP-тусовку. Там шампанское, коньяк, омары и копченые угри, танцы с раздеванием, однополое влечение, здесь же этакий крепенький винегрет из широкого русского застолья, кавээна, концертных номеров с Пенкиным, Долиной и хрипатым Крисом Норманом, розыгрышей, лотерей, цыган, спортивных танцев, выступлений рок-групп, и прочего, и прочего, что будоражило кровь и не оставляло ни на секунду.

На вечере этом Игорь Кислов был без супруги, дело есть дело. За столом сидел рядом с Фадеевым и делал вид, что не понимает, о чем тот разговаривает с Кирхгоффом. Те болтали о какой-то ерунде, да и то урывками. В один из моментов Фадеев, извинившись, удалился, и вдруг оказалось, что баварец неплохо владеет русским. Больше того, выяснилось, что в баварцах он ходит тридцать пять лет, а до этого жил в Питере под фамилией Кирхов.

— Так вы русский? — уточнил Кислов.

— Немец, — ответил тот. — Но фамилия Кирхгофф в Советской России звучала неуместно, поэтому мы её подсократили.

— И как вам у нас сейчас? — спросил Кислов.

— В Баварии лучше, — сказал Кирхгофф. — У вас что-то налаживается, но это временно.

— В каком смысле?

— Откровенно?

— Если можно.

— Прихлопнут, — сказал Кирхгофф. — Кто же вам позволит развернуться? Вы, православные, для цивилизованного мира опасны и неугодны…

И вдруг воскликнул: «Вот так сюрприз, да это же господин Фадеев», после чего с криком «Браво» захлопал в ладоши, а вслед за ним захлопали и остальные.

На сцене в окружении молодых и уже не очень молодых кавээнщиков стоял Василий Гордеевич Фадеев, стоял в том самом черном ансамбле, который летом еще в особняке Гордеича, что в Ахунах, обнаружил и внес в протокол Андрюха Новиков. Да, да, именно те длинное пальто, шляпа-котелок, безразмерный зонт. А вот и кожаный мешок с клюшками для гольфа, один из кавээнщиков раздает клюшки членам команды.

Всё просто до безобразия, всего лишь театральный реквизит, никакой масонской мистики, когда клюшкой вдрызг расшибается череп приговоренного к закланию еретика. Или не расшибается? Или у масонов нет такого и в помине?

А потом пошел такой скетч, такой бурлеск, такое нагромождение остроумных нелепостей, что зал замер, душа в зародыше вырывающийся хохот, чтобы не пропустить ни слова, и лишь потом, когда исполнители начали кланяться, разразились аплодисменты. Надо признать, Фадеев в этом эпизоде смотрелся весьма неплохо. Кирхгофф и Кислов даже пожали друг другу руки, наш, мол, общий товарищ, победа, взаимные поздравления.

На сцену вышли постаревшие «Светляки», украшение «Данко», которые в хорошем темпе сбацали битловскую «Леди-мадонну». Без Джексона, Володи Захарова, они выглядели побледнее, но всё равно было очень хорошо, даже хрипатый Норман показал им большой палец, а следом за «Светляками» откуда-то сбоку выскочил маленький, задрапированный в свободный, перехваченный в поясе черный костюм и глухую черную маску с дырками для глаз и рта, человечек и сел посреди сцены, скрестив ноги калачиком. Тут же с микрофоном в руке вышел раздобревший Виктор Оя и густым своим голосом объявил:

— Бой без правил до первой крови. Маска вызывает желающих.

По залу прокатились смешки — какой же дурак после водяры пойдет принародно кулаками махать, а какой-то шутник крикнул:

— Витёк, не так зычно, сдуешь Маску-то.

А кто-то добавил томно:

— Растишкой его покормите, пожалуйста.

Хиляк в маске резко, по-птичьи повернул голову, и Кислов узнал Шубенкина. Какой же умник приволок сюда этого монстра?

— Раз желающих нету, на ринг приглашается лесник дядя Вася, — возвестил Оя. — «Засека», господа, потому и лесник.

Миновав зал, на сцену протопал мужик с бутафорским топором, в драном зипуне, треухе, с накладной бородой. Всё ясно, сейчас будет цирк.