Клиника Сперанского

Минут через десять к ним, обосновавшимся на заставленной пустыми бутылками прокуренной кухне, где на разложенном кухонном столе соседствовали баночные ананасы, кильки в томате, сырокопченая колбаса и картошка в мундире, присоединились побитые амбалы, дурь с которых напрочь слетела, а еще через четверть часа комитетчики знали, что странные людишки, которых можно видеть то в рванине верхом на ржавом велосипеде, то в джипе «Чироки» с золотым «Ролексом» на запястье и гаваной в зубах, обитают в подъезде номер четыре, а подъезд номер три, тот, что по соседству, нередко посещают еще более странные типы, от коих лучше держаться подальше, иначе хлопот не оберешься. Охмурят, обведут вокруг пальца, закинут в какое-нибудь Алтуфьево, а ежели что супротив вякнешь, то могут и членовредительство совершить. Вон у Сорняка было две почки, теперь одна — и всё потому, что по пьянке принялся катить тачку на одного молодого пижона, похожего на жабу, рот такой же — чемоданом. Деньжат, стало быть, требовал на опохмел души. Тот квакнул, Сорняк брык на землю, а жаб залез ему лапой в брюхо, выдернул что-то кровяное, сунул в пакет да сгинул. Сорняк полежал-полежал и очухался, что очень странно, так как на все сто должен был дать дуба. Это ему потом и в клинике сказали, куда он лег со своим брюхом. Почки-то нету, скоммуниздили, только вот как — никто не мог понять, ни раны, ни шва. Разве что через попу?

— Ну, ладно, — сказал Гуцало, поняв, что дело уже дошло до лапши на оттопыренные уши. — Вот вам, мужики, за информацию.

Выложил на стол пару сотен — как раз на три бутылки водки, что было встречено одобрительными возгласами.

На лестничной площадке Гуцало дозвонился-таки до Кузнецова, сообщил, что казино принадлежит Фадееву Василию Гордеевичу из Пензы и что сейчас они с Егором, находясь в доме таком-то по улице Ульяновой, начнут прокачивать вопрос по поводу Лукича, который, возможно, обитает в подъезде номер четыре. Разрешите действовать?

— Да, да, действуйте, — сказал Кузнецов, озадаченный тем, что хозяином популярнейшего в Москве казино является никто иной, как Василий Гордеевич, о чем ни ухом, ни рылом не ведает всемогущее ФСБ. Вот так так, экие, правое дело, ассоциации напрашиваются, особенно в связи с недавней поездкой Гордеича в Баварию.

О том, что прямой выход на Лукича может быть опасен, до Кузнецова дошло минуты через две, когда он проанализировал сложившуюся ситуацию, но дозвониться до Гуцало он не смог, так как комитетчики, воспользовавшись любезностью вышедшей из подъезда номер четыре старухи, уже захлопнули за собой стальную дверь, напрочь отрезав связь с остальным миром. Вот такой это был подъезд и такая была дверь, а человек, который предстал им в образе старухи, помахал вслед ручкой и направился к подъезду номер три. Разумеется, это был хорошо нам знакомый Жабьев, он же похитивший почку Сорняка жаб, которому внушить что-то отвлеченное любому из нас — раз плюнуть. Как видите, никакой мистики, всё строго научно, в том числе и особенность поглотившего комитетчиков подъезда, объясняемая включением в состав покрывающей стены краски измельченного шунгита, который обладает превосходными экранирующими свойствами.

Вы можете возразить: ну, ладно Гуцало, он всего лишь носитель микрочипа, но как же Егор-то не узнал в старухе зеленого брата? Ведь он посвящен. Да, верно, посвящен, но, увы, до высот Жабьева ему далеко, и ежели Жабьев не пожелал, чтобы Егор его узнал, то так оно и вышло. Гуцало Жабьеву был ясен как выпукло написанный и уже законченный этюд, а вот судьба Егора была сформулирована не до конца, предстояло еще выбрать, каким будет финал.

Глава 11. Немедленно стреляйтесь

Подъезд был чистенький, ухоженный, с ковриками для ног перед каждой дверью, да и двери были все как на подбор — стальные, обитые кожей, но над кнопкой лифта почему-то висело объявление, что лифт отключен за неуплату с 1 июля по 1 октября. Объявление было написано печатными буквами на листочке, вырванном из школьной тетради в клеточку, и вызывало подозрение своей девственной чистотой, как будто его только что повесили.

На первом этаже никто не открыл, будто квартиры были пусты, то же самое повторилось и на втором. Лифт и в самом деле не работал, пришлось подниматься на своих двоих. Странное дело, подъезд будто вымер, но на пятом этаже им повезло — дверь открыла старушка, правда старушка странно знакомая. Ба, да это же та самая перечница, которая любезно помогла им войти в подъезд. Вот так да.

— Э-э, — сказал Гуцало. — Вот те раз.

— Вот те два, — откликнулась старушка. — Ково вам?

— У вас сестра есть? — спросил Гуцало. — Двойняшка.

— Нету, — ответила старушка. — А зачем вам моя сестра?

— Но у вас же ее нету? — сказал Гуцало.

— Ты, милок, говори, чё те надо, а то заладил: есть — нету, — старушка поджала губы. — А была бы, так какое твое дело? Да ну вас.

Начала закрывать дверь, но Гуцало подставил ногу и миролюбиво сказал:

— Простите, бабуля, никак не можем найти Лукича. Не подскажете, какой этаж?

— Каков из себя?