Клинки Ойкумены

Харчевню маэстро покинул минут через двадцать после того, как колокол на звоннице церкви Святого Случая пробил полночь. Настроение вряд ли улучшилось; скорее утонуло в мутном омуте хмеля. Пистолетный ящик он забыл под столом, но нисколько не волновался: умница-Каэтана приберет и сохранит до следующего визита. Завтра сплю до полудня, сказал себе Диего. Учеников у меня нет: в смысле, завтра никто в зал прийти не должен, а к маркизу де Кастельбро я больше не ходок. Задаток мы, дружище, отработали с лихвой; если маркиз сочтет нужным, пришлет нам остаток гонорара с посыльным.

Не сочтет — ну и черт с ним!

В зале было темно. Зная наизусть каждую пядь паркета, каждый угол мебели и расположение манекенов, маэстро не нуждался в свете, чтобы подняться наверх, в спальню. Он бы без труда сделал это слепым, глухим, пьяным в стельку, но чутье, дитя кровавых лет войны, остановило Диего на половине пути. Слегка покачиваясь, он сообразил, где находится ближайшая стойка с оружием, прикинул время, которое понадобится ему, чтобы вооружиться, отбить возможное нападение от окна, плотно закрытого шторами, и в ответ атаковать самому — все это одними навыками, памятью мышц и сухожилий, без помощи рассудка, мирно дремлющего на дне выпивки.

Сейчас он убил бы, не понимая, что убивает.

Глаза мало-помалу привыкали к темноте. Щурясь, с трудом сдерживая отрыжку, Диего различил силуэт незваного гостя. Ну да, вот ты, красавец — между ростовыми манекенами, у буфета, где маэстро держал графин вина, сильно разбавленного водой, и два-три лимона. Случалось, после занятий ученики хотели пить. Кислое утоляло жажду быстрее обычной воды. В пекло кислое! В ад все графины мира! Кто же ты, сеньор? Вор? убийца? призрак?!

Кивер с султаном. Ментик на плече.

Гусар?!

— Зал закрыт, — сказал Диего. — Приходите завтра.

Язык, будь он проклят, заплетался.

— Господи, — шепотом откликнулась тьма. — Хвала тебе, Господи…

Голос сорвался: похоже, у гусара тоже имелись проблемы с речью. Диего не двигался с места, вспоминая: запер он зал, уходя на дуэль, или забыл? Сейчас это не имело никакого значения, но почему-то представлялось очень важным. Ноздри маэстро затрепетали, уловив слабый запах пота. Гусар чего-то боялся или пребывал в возбуждении. Знакомый запах, отметило чутье. Да ну, вяло буркнул рассудок. От нас, небось, тоже луком несет — боже сохрани!

— Я не беру учеников по ночам. Приходите утром…

— Господи! Живой…

— Господь, — с мрачным юмором пьяницы согласился Диего, — вечно жив. В отличие от нас, смертных. Что вы здесь делаете, наконец?

— Живой…

Он проморгал атаку. А может, это была вовсе не атака, и потому чутье спало мертвым сном, и рассудок спал, прижавшись к чутью, как ребенок к матери, в поисках защиты. С разбегу гусар влетел в объятья маэстро: легкий, упругий, весь порыв и страсть. Мягкие губы ткнулись в щеку, в усы, подбородок, шею. Руки обхватили Диего стальными обручами; плохо соображая, что делает, он ответил тем же, только сильнее. Гусар вскрикнул — похоже, маэстро сделал ему больно — но не отстранился, а напротив, вжался всем телом, словно хотел раствориться в грешной плоти Диего Пераля.

— Живой!

— Донья Энкарна, — сказал Диего. Он старался четко выговаривать слова, а главное, не дышать на девушку вином и луком. У него не получалось ни первое, ни второе, но он, видит Бог, старался. — Вам надо…

— Сразу. С самого первого раза, еще в театре…

— Надо…

— Мой. Ничей больше. Только мой.

— Вам необходимо…

— Мой ястреб. Господи, благодарю тебя…

— …вернуться к отцу. Негоже юной донье в столь позднее время…

Это были последние слова идиота-рассудка. Пробудившись на миг, бедняга окончательно утратил способность рассуждать здраво. Немало этому способствовал вопрос, укрытый, словно игла в вате, в чуточку хриплом, грудном смехе лже-гусара:

— Я не девственница. Тебя это не смутит?

Нет, его это не смутило. Ни капельки.

Позже маэстро спросит:

— Зачем ты солгала мне? Ты же была девственна.

— Не хотела, чтобы ты сдерживался, — ответит донья Энкарна, смеясь. — Чтобы жалел меня. Ведь ты бы жалел, дурачок? Да? Я хотела, чтобы все по-настоящему. Как будто мы вместе уже сто тысяч лет…

Она всегда добивалась того, чего хотела.

III

— Кто это был?

Диего глядел на отключившийся уником, как ребенок на монстра, выбравшегося из-под кровати.

— Диего!

— Что? Ах, да, прости! Это был гематр.

— Какой еще гематр? Почему гематр?!

— Мар… мар Фриш, — маэстро с трудом вспомнил фамилию спасенного инопланетника. Куда лучше он помнил снайперские таланты гематра. — Ты его не знаешь.

— А ты?

— Я? Я тоже не знаю.

— Интересное дело! Тогда почему он тебе звонит?

— Не знаю.

— Где он взял твой номер?!

— Не знаю.

— И что он хочет? Этого ты тоже не знаешь?!