Клинок флибустьера

— А зачем нам твой Борис? — проговорил Шуруп. — Камушки у нас, а деньги на троих лучше делятся, чем на пятерых!

Косой шикнул на него, Шуруп заморгал глазами:

— А что я сказал? Я ничего такого не сказал… на троих ведь правда легче делить…

— Но ведь только Борис знает покупателя…

— Не только! — Косой взглянул на Клаву пристально, и она поняла, что он знает, что Борис сообщил ей контакт…

Точнее, не сообщил, а она сама случайно увидела номер, который он набирал, чтобы договориться с покупателем. И Борис это заметил. Она, конечно, пыталась сделать вид, что ничего не поняла, но он бросил на нее такой взгляд…

И тут Клаве стало страшно.

Она подумала, что братья убили Бориса и, наверное, и своего дружка Леху. И что Борис перед смертью проговорился, что сообщил ей номер контактного телефона покупателя и пароль.

— Я без Бориса никуда не поеду! — заартачилась Клава.

— Что? — Косой нахмурился. — Поздно пить боржоми, когда почки отвалились! Дело сделано, камни у нас, нечего ломаться! Поедешь с нами как миленькая! А если будешь артачиться… — и он показал ей рукоятку ножа.

Клава почувствовала, что ее не держат ноги.

А Косой подхватил ее под локоть и втащил в купе.

Вскоре поезд тронулся.

Клава сидела, забившись в угол.

Ей было страшно.

А братья то и дело переглядывались, обменивались какими-то полуфразами и полунамеками.

Когда стемнело, Клава сделала вид, что хочет спать, и сказала:

— Мальчики, выйдите на минутку, я переоденусь!

— Ну уж нет! — огрызнулся Шуруп. — Не разыгрывай тут из себя недотрогу! Мы тебя без присмотра не оставим с камушками! Не на таких напала!

Клава разозлилась, но делать нечего. Номер не прошел.

Она демонстративно улеглась, не раздеваясь, сделала вид, что заснула…

И как ни странно, действительно заснула.

Через какое-то время она проснулась от тихих, приглушенных голосов, но не открыла глаза, а осторожно взглянула через щеточку ресниц.

— Как мы от нее избавимся? — тихо говорил Шуруп и покосился на спящую, как он думал, девушку.

— Как — дело десятое. Сначала нужно из нее телефон покупателя вытрясти. А то получится, как с этим Борисом… ты перестарался, и он отключился раньше, чем мы узнали этот телефон… теперь в больнице лежит, там его не достанешь!

— Да откуда я знал, что он такой хлипкий!

— Ты, главное, с ней не перестарайся, а то сам понимаешь…

— А если она от нас сбежит, когда мы в Питер приедем? Или шум поднимет?

— Не поднимет, не захочет своей доли лишиться.

— А если все же поднимет?

— А мы ей перед прибытием кое-что вколем. Мне Анжелка-медсестра дала, говорит — отупеет и не будет сопротивляться…

— А сейчас нельзя с ней разобраться? А то возись потом…

— Ты с ума сошел! — шикнул Косой. — Если мы сейчас ее обрабатывать начнем, она орать станет, не дай бог кто услышит. Стенки в купе тонкие. А потом, ты подумал, куда тело девать? Проводник утром пойдет, что он увидит?

— В окно выбросить…

— А он спросит, где ваш третий пассажир?

Слушая, как они деловито обсуждают ее убийство, Клава невольно вздрогнула.

— Тс-с! Она, кажется, просыпается…

Клава уже открыто пошевелилась и открыла глаза.

Братья замолчали.

— Мне в туалет нужно! — раздраженно проговорила Клава, поднимаясь с полки.

— Я тебя провожу! — Шуруп тоже поднялся.

— Ты чего?

— А того!

Вполголоса ругаясь, Клава пошла по вагонному коридору. Шуруп плелся за ней.

У двери туалета она взглянула на него в упор:

— Что, и туда пойдешь?

Он нахмурился, но все же остался снаружи.

Клава заперла дверь туалета и задумалась.

Эти братцы явно сошли с тормозов. Они запытали Бориса до полусмерти, а своего приятеля Леху, скорее всего, убили, чтобы не делиться с ним добычей.

И ее убьют, без сомнения, как только узнают от нее телефон покупателя. А она не выдержит пыток и скажет им этот чертов телефон. Она помнит его наизусть.

Так что единственный шанс спастись — это сбежать сейчас, отсюда… выпрыгнуть в окно?

Да ведь костей не соберешь! С другой стороны, разве у нее есть выбор? Ведь эти два урода замучают ее до смерти!

Она открыла окно и выглянула наружу.

Поезд в это время взбирался на холм и сбавил скорость. Вдалеке виднелось ночное шоссе, которое шло в ту же сторону, что и железная дорога…

Если прыгать, то сейчас.

Когда-то Клава занималась гимнастикой и сохранила с тех пор кое-какие навыки. Первое, чему учил их тренер, — это умение падать. Падать так, чтобы ничего себе не сломать.

Она вылезла в окно, держась за раму, раскачалась и прыгнула вперед, по ходу поезда, чтобы сократить свою скорость при падении. При этом оттолкнулась как можно дальше от вагона, чтобы не попасть под колеса.

В прыжке она сгруппировалась, откатилась вниз по насыпи и еще минуту лежала, приходя в себя…

Потом ощупала тело.

Кажется, ничего себе не сломала и даже ушибов сильных не было — или они просто не ощущались в горячке побега. Насыпь кое-где поросла травой, это смягчило падение.

Клава подняла голову и увидела хвостовые огни поезда, набиравшего ход, удаляясь в ночь.

Она немного передохнула и встала на ноги, помянув добрым словом старого тренера.