Клинок Тишалла

Зрелище это парализует нас всех, даже охранников. Внизу на платформе недвижно валяется Проховци – без сознания или мертвый, отсюда не разобрать. Мертвый Берн расправляет плечи. Пальцы его шевелятся, словно щупальца актиний, нашаривая мнимую добычу.

Умирающий Гаррет отшатывается от твари. Кровь из рассекшей плечо раны брызжет во все стороны, заливая лицо чучела, и темный мясистый язык мертвеца выхлестывает наружу, чтобы слизнуть капли. От знакомого вкуса глаза демона вспыхивают.

Я не успеваю заметить, как движется его рука, – как-то разом она мертвой хваткой вцепляется в здоровое плечо Администратора. Когда тварь стискивает его в любовных объятиях, хрип Гаррета переходит в долгое хрусткое «ккккккк…», – должно быть, он пытается кричать. Одержимый демоном труп впивается, распахнув челюсти, в губы вице-короля: реанимация в исполнении насильника.

Демоны питаются чистой Силой, но по душе им лишь одна ее разновидность – Сила, настроенная Оболочкой живого существа на вибрации боли, ужаса и отчаяния. Обычно эти твари таятся развоплощенными рядом с нами, словно стервятники, ожидая, пока кому-нибудь не станет плохо, способные лишь подтолкнуть в нужном направлении чью-то темнеющую Оболочку. Шанс лично причинить смертельную боль – доступный им только в телесной оболочке – они, должно быть, ценят весьма высоко.

Вселившийся в Берна демон, судя по всему, оттягивается по полной программе: вставший хер этого чучела похож на сырую сардельку в полруки.

Гаррет исходит визгом в распахнутую пасть трупа.

Свободная рука твари разрывает одежду еще живого Гаррета и продолжает рвать – выдирая клочья мяса, впиваясь пальцами в живот, выдергивая полными горстями кровавое месиво. Кишки Администратора не выдерживают, заливая дерьмом сплетенные ноги обоих, но мертвец даже не замечает этого. Он запускает руку в продранное брюхо вице-короля, кровь стекает до самого локтя, по мере того как внутрь входят сначала пальцы, потом предплечье, словно исполинский член, дотягиваясь до самого сердца.

И я откуда-то знаю, что́ эта рука делает. Точно знаю.

Прямой массаж.

Тварь заставляет сердце Гаррета качать кровь, чтобы продолжал жить мозг, чтобы исходил сладостными вибрациями муки, и страха, и отчаяния. Представить не могу, что чувствует Гаррет при этой чудовищной, зверской пытке, – и не дай бог мне это узнать!

В конце концов Гаррет перестает отбиваться и только подергивается спазматически, и тогда демон одной рукой отшвыривает тело в кратер, точно ребенок палочку от леденца. Потом чучело сонно потягивается по-кошачьи, и безадресно-злобный взгляд его упирается в меня.

Из разверстой пасти раздается костяной перестук, словно сыплется галька, потом глохнет на секунду, пока тварь набирает воздух в мертвую грудь, – она не дышит и забыла вдохнуть, прежде чем заговорить. Потом перестук раздается снова, все скорей и скорей, покуда щелканье не рассыпается на звуки сухого, нечеловечески бесстрастного голоса:

– У тттебббя-а мой меччшш.

Это не Берн. Это не его душа вернулась в тело – сколько угодно могу повторять себе, но выражение его глаз, звук голоса вытягивают из меня силы сильней, чем все чары Райте. Я даже не могу удержать Косаль, и, когда Райте делает шаг ко мне, выдергивая у меня эфес одной рукой, а другой ловко расклинивая мои запястья очень эффективным приемом айкидо, я не пытаюсь сопротивляться.

Демон оборачивается к Райте:

– Онно умирррало. – Должно быть, это он про Гаррета. – Я ггголодддаю. Нне пппроступоккк?

Райте пожимает плечами и бормочет себе под нос что-то вроде местной версии «не подмажешь – не поедешь». Без страха подойдя к демону, он протягивает чучелу рукоять Косаля:

– Задача тебе ясна?

Идиот, долбаный дебил, кретин сраный!..

Я же мог себя зарезать клятым мечом. Мог себе башку снести!..

Но не сообразил.

Чучело хватает эфес Косаля – и клинок молчит, потому что чары его пробуждает к жизни лишь прикосновение человеческой руки. Демон поднимает оружие, изучая блестящее под луной лезвие, жидкий блеск усеявших клинок от острия до самой гарды рун.

– Палллассс Риллл, – стрекочет демон, и бледный отсвет отгоревшей похоти в его глазах заставляет меня подумать, что в нем осталось все же нечто от прежнего Берна.

А потом каким-то образом тварь оказывается прямо передо мной. Зенки ее блестят, как стеклянные, – наверное, так и есть, из глотки рвется долгий, басовитый стон, словно у старого усталого любовника на грани оргазма, переходящего в инфаркт.

– Ппприветттт, Кейнннн, – скрипит она.

Дежавю скребет глотку и крутит кишки, выжимая блевотину.

Этого не может быть. Это все дурной сон.

– Ппочемму ты не бежишшшшь? Тттты всссегдддда хххорошшшо ббббегал, – говорит тварь, воздев клинок Косаля под тем же углом, что напряженный член. Она наклоняется ко мне так близко, что я ощущаю запах крови Гаррета и газа-антисептика. – В чччем дддело? Нннноги ппподводятттт?

Я пытаюсь вжаться поглубже в кресло, слабо булькая горлом.

Райте берет тварь за плечо.

– Паллас Рил, – твердо напоминает он.

– Голодддд. Онна должнна… умереттть быссстттро?