Клинок Тишалла

Кейново зерцало – так он называл ее про себя: коробка размером с небольшой саквояж, полная спутанных проволочек и уложенных рядочками прозрачных стеклянных пузырей. Энергию ей давал обломок гриффинстоуна размером меньше ногтя на мизинце Кейновой Погибели. Две рукояти на передней стенке коробки покрывала золотая фольга, а между ними поблескивало амальгамой зеркало. Взяться за рукоятки, направить свой вышколенный колдовской взор в глубины посеребренного стекла значило вступить с жертвой в отношения столь интимные, что назвать их «непотребством» было бы слишком мягко: все равно что выдавить глаз и оттрахать в кровоточащую дыру.

Машина отворяла дверь в самую душу того, кто прежде был Кейном.

Наклонившись вперед, Кейнова Погибель впился пальцами в одеяло, прикрывавшее обожженный бок калеки. Дернул с оттяжкой.

– Возможно, ты не слышал меня. Как тебя называть?

Калека медленно повернул голову. Взгляд его был так же пуст, как сердце.

– Твое имя Хари? – вежливо поинтересовался Кейнова Погибель. – Вице-король Гаррет называл тебя Администратором, – иноземные слова он произносил с нарочитой внятностью, – Майклсоном. Предпочитаешь это имя?

Взгляд калеки постепенно обретал смысл, и с ним пришло страдание. Он взирал на Кейнову Погибель словно через завесу боли, и тот улыбнулся довольно.

– Называть тебя Кейном как-то неправильно, – заметил он. – Ты же сказал, что Кейн мертв, – а я знаю, что это правда. Я убил его.

Взгляд, полный муки, устремился в сторону, на окно. Когда калека заговорил, в его хриплом шепоте еще слышался отзвук воплей:

– Как хочешь.

– Бывший Кейн? Быть может, – улыбка Кейновой Погибели была преисполнена глумливой радости, – Тан’Кейн?

– Не важно.

– Ты так думаешь? А по-моему, очень важно. Пожалуй, я остановлюсь на Хари. Так ведь зовет тебя Паллас Рил? Мм, прости, Хари, я хотел сказать – «звала».

По лицу калеки пробежала слабая, едва заметная судорога; если бы Кейнова Погибель не знал лучше, он мог бы обмануться и принять ее за мимолетную улыбку.

– Ты зря тратишь время, – проговорил человек, которого он решил называть Хари. – Не знаю, с чего ты взял, будто можешь причинить мне больше страданий, чем я сам.

– Ты еще многого не знаешь, – заметил Кейнова Погибель. – (Хари пожал плечами и снова отвернулся к окну.) – Или тебе не любопытно? – Погибель склонился к своей жертве, бросив на Хари театрально-заговорщицкий взгляд искоса. – Ты не хочешь знать, кто я? Почему я сокрушил тебя?

– Не льсти себе, малыш.

Кейнова Погибель нахмурился:

– Тебе все равно? Тебе безразлично, почему все это случилось?

Хари перевел дух и посмотрел юноше в глаза.

– Ты не знаешь, отчего случилось все это, – ответил он. – Ты знаешь только, почему ты сделал то, что сделал.

Брови Кейновой Погибели сурово сошлись на переносице. Он зашел так далеко не ради того, чтобы выслушивать нотации, будто ученик в монастырской школе.

– А во-вторых… да, мне плевать. – Хари пожал плечами.

Кейнова Погибель стиснул кулаки:

– Как ты можешь?

– «Почему» – это херня, – устало ответил Хари. – «Почему» не воскресит моей жены. «Почему» не спасет моего отца, не вернет мне дочь, не позволит встать на ноги. На хрен такое «почему». Резоны – выдумка для черни.

– Возможно, – процедил Кейнова Погибель, придвигаясь к окну, куда Хари смотрел так упорно. Деревья подбирались к рельсам все ближе, и казалось, что поезд катится сквозь тоннель, сплетенный из отравленных дымом ветвей. – Я сам из простолюдинов. Тебя погубил обычный Ремесленник.

– Ну да, да.

– Я был рожден Мартой, женою Террела-кузнеца, и наречен Перриком, – начал Кейнова Погибель неторопливо, торжественно и певуче, словно эл’Котанский священник – ежедневное молитвословие.

– Ты зря тратишь время, – повторил Хари. – Я не хочу знать.

Кулак впечатался в переносицу Хари, словно молот Террела-кузнеца, и в стороны брызнули кровавые фонтанчики. Калека хрюкнул; глаза его остекленели на миг. Потом он равнодушно слизнул кровь с губ и молча уставился на свою Погибель, ожидая следующего удара.

Кулаки Кейновой Погибели зудели от яростного желания врезать еще раз, и еще, и снова; он жаждал убить этого негодяя, вышибить из него дух голыми руками – но смерть не утолит его жажды.

– Не в том дело, чего ты хочешь. Чего хочешь ты, уже никому и никогда не будет интересно. Дело в том, чего хочу я.

Он потер разбитые костяшки другой рукой, пытаясь выжать из пальцев жажду крови.

– Считай это допросом наоборот. Я хочу, чтобы ты кое о чем узнал. И я расскажу тебе. Если мне покажется, что ты слушаешь недостаточно внимательно, я буду тебя бить. Все понятно?

Ответный взгляд налитых кровью глаз был пуст, словно вымытая тарелка.

Снова Кейнова Погибель сгреб пальцами складки грязного одеяла, прижимая грубую ткань рубахи к сочащимся сукровицей язвам ожогов.