Клинок Тишалла

Он узнал, каково это – быть некрасивой девчонкой, подростком, в чьем квадратном, сугубо функциональном, изящном, как кувалда, теле каприз природы поместил острый ум и тонкую натуру. Узнал, каково это – острым языком отгонять мужчин, прежде чем заглянуть в их глаза в поисках искорки интереса, чтобы не осознавать, что искры там нет и не будет.

Он узнал, каково ей было обратиться к Монастырям, которые девушка считала иным миром, благодатным царством, где ум ценится выше красоты, а ученость превыше лести, – и медленно стареть на незначительном дипломатическом посту, и видеть, как убогие, скудные умом людишки, умелые лишь в лизоблюдстве, но одаренные смазливыми физиономиями, получают почести и награды, которые по справедливости должны были принадлежать ей.

Он почувствовал, что такое – посвятить всю свою жизнь целям Будущего Человечества и слишком поздно понять, насколько их презираешь.

Кейнизм стал ответом на те потребности души, которых т’Пассе никогда не осознавала. Элитистская философия радикального индивидуализма представляла собой искушение, перед которым не могла устоять талантливая женщина, жестоко разочарованная всеми формами общества, с которыми сталкивалась. Возможно, кейнизм и был всего лишь философией, как она постоянно напоминала обитателям Ямы, но для нее он стал и верой.

Она нуждалась в его истинах.

Когда, вскоре после того как т’Пассе принялась объяснять ему философию кейнизма, Делианн задал ей самый очевидный вопрос: «Что, если все начнут вести себя так? Что, если каждый станет придумывать правила игры по ее ходу?» – она только головой покачала.

– А что, если всякий начнет пердеть перунами? – парировала она. – Это вопрос с подвохом. Очень немногие на самом деле способны вести себя подобным образом. Все равно что спрашивать: а если у каждого будет идеальный слух? Или эйдетическая память? Способность к личной свободе – редкий дар. Дары даются, чтобы ими пользоваться. Мы не просим овец стать волками; мы, волки, не требуем от себя становиться овцами. Овцы могут устанавливать законы в своем стаде – но нелепо и наивно ждать повиновения от волков.

И во имя этого евангелия свободы она села в тюрьму, во имя честности она пойдет на смерть. Должно быть, решил Делианн, для нее это единственный способ почувствовать себя особенной.

Он опустил кончики пальцев в грязную воду, струящуюся по дну канавки. Он не в силах был спорить с т’Пассе о кейнизме. Когда-то он знал, чего хочет, и сделал все, что мог придумать, чтобы добиться этого. Результатом стало – станет – чудовищное массовое убийство, какого еще не видел этот мир.

Куда бы Делианн ни бросил взгляд, он видел вокруг лишь трупы.

«Вот к чему сводится твоя система, т’Пассе. Все мы в этом зале покойники. Свободные или рабы, герои или жертвы – мертвым все равно».

Он поднес к губам мокрые пальцы. От воды несло мочой и испражнениями. Жажда мучила его отчаянно, жутко, но он не мог собраться с силами, чтобы встать и протолкнуться сквозь толпы зэков к более чистой воде выше по течению. Когда он туда доберется, кодла «змей» – банда из Лабиринта, захватившая первосортный участок недвижимости, – заставит его на коленях выпрашивать глоток чистой воды. А то и хуже: умолять – еще не самое неприятное, большинство заключенных уже привыкло, так что и «змеям» уже наскучили мелкие, повседневные унижения.

На помощь сверху надеяться не стоило: стражники Донжона обитателей Ямы не трогали вовсе, если только те не начинали бунтовать. Даже убийство не привлекало внимания – раз в день мостки опускались, и под прикрытием самострелов сверху на дно спускались команды носильщиков, чтобы выволочь трупы. Не то чтобы многие умирали насильственной смертью – главными убийцами в Яме были скверное питание и болезни, но стражников причины гибели зэков не волновали вовсе. Удавленник или жертва голода – все одно покойник.

За последние сутки или около того цена глотка воды поднялась от страстной мольбы до поцелуя в голую задницу. С час назад впавшая в отчаяние женщина ублажила одного из «змей» в обмен на воду. Делианн отвернулся – его чуть не стошнило – и с тех пор не мог набраться смелости глянуть вновь. Страшно было узнать, насколько выросла цена с тех пор.

Он снова опустил пальцы в воду, будто пытался впитать влагу сквозь кожу, чтобы утолить мучительную жажду. Ему казалось, что «змеи» – это идеальный пример кейнизма в действии: у них была возможность устанавливать свои правила, и вот что они сделали с ней.

«С другой стороны, – нашептывал ему на ухо голос невидимой т’Пассе, – кейнизм утверждает также, что ты можешь остановить их, если захочешь. Сила не дает права; право – это не вопрос; вопрос в том, чего ты хочешь».

А чего он хотел? Все так спрашивают, словно это может иметь значение.

5