Клинок Тишалла

– Я? О, нет-нет-нет. Это был Герцог, – поправил Тоа-Ситель. – Это его отговорка.

– Ваше сияние, Яма полна людей и недочеловеков, которые ненавидят Кейна. Гибель неизбежна…

– Безусловно, – прошептал патриарх. – Но я очень сомневаюсь, что это будет гибель Кейна.

2

Чтобы разобраться в том, как делаются дела в Яме, у меня уходит не больше минуты.

Отцу здесь понравилось бы: общество пауков в банке. Здесь уже перешли от стадии военного феодализма к классической монополии на воду – сущие повелители Нила со «змеями» на месте правящего класса и т’Пассе с ее подлипалами в роли фундаменталистского подполья, которое добивается перемен, дестабилизируя… бла-бла-бла всякую хрень.

А «змей» в Яме хренова туча – сотни две самое малое. Неудивительно: «змеи» всегда были главным соперником королевства Канта. Можно было догадаться, что его величество беспременно воспользуется устроенной Тоа-Сителем чисткой кейнистов, чтобы свести старые счеты.

Я подзываю к себе т’Пассе.

– Что за лось? – киваю я в сторону огриллоя – здоровенного урода с боевыми когтями размером с кукри[5], – который бродит вокруг с таким видом, словно в жизни его интересуют только трах и мордобой, причем кто станет жертвой – волнует его меньше всего. Для щенка своих лет у него набралось изрядно шрамов. Вокруг него по неровным орбитам циркулируют шестеро прихлебателей, и на меня он поглядывает косо: хочет устроить разборку, но не раньше, чем я дам ему повод.

– Его зовут Орбек, – отвечает она. – Он перешел к «змеям».

– Отлично. Позови его ко мне, ладно?

Она напрягается.

– Разве я твоя служанка? – интересуется она, холодно глядя на меня.

Я загадочно взираю на нее:

– А что, нет?

– Мы не поклоняемся тебе, Кейн, – отвечает она оскорбительно учительским тоном, порождая во мне острое желание вломить ей от души. – Для нас ты не бог, но скорее воплощение философских взглядов…

– Да-да, понял; заткнись, а? Ты его позовешь или мне попросить кого-нибудь еще?

– Я, э-э-э… – Она хмурится, моргая – пытается сообразить, каких жертв потребует от нее чистота доктрины, – потом вздыхает. – Пожалуй… приведу его.

– Тогда спасибо.

Хансен – Делианн, или как его там – смотрит ей вслед, покачивая головой, словно эта сцена показалась бы ему забавной, не будь он так изнурен.

– По-моему, ты совсем не изменился, Хари.

Если бы так!

Я окидываю его взглядом и отворачиваюсь, не выдержав. Тяжело на него смотреть. Отчасти потому, что я все ожидаю увидать на его физиономии белую послеоперационную маску, но в основном оттого, что прошедшие двадцать семь лет пошли ему вовсе не на пользу. Рваная рана на скальпе не затянулась – такое впечатление, что кто-то пытался раскроить ему череп, – и волосы растут спутанными клочьями, будто у бедолаги лишай, и всякий раз, как я бросаю взгляд на его ноги, то радуюсь, что почти ничего не чувствую ниже пояса.

Интересно, ему так же тяжело смотреть на меня?

Делианн Митондионн, принц-подменыш, штатный дуболом Т’фаррелла Вороньего Крыла: громила скорее-в-печали-нежели-в-гневе. Глаза у него все те же: щенячьи и грустные; думаю, он до сих пор убеждает себя, что насилие – это последнее прибежище, и так далее.

Крис опускает голову, словно боится на меня глянуть.

– Поток сознания… – начинает он неуверенно, – то есть богиня… э-э-э… Паллас Рил – она явилась ко мне несколько дней тому назад.

Мне удается вымолвить слово:

– Мгм?

– Она сказала, что в ее силах создать противовирус, передающий иммунитет против ВРИЧ…

Он умолкает с надеждой, и я не могу смотреть на него, чтобы только не увидеть, как эта надежда вытекает из его зрачков.

– Она могла бы. – Я откусываю слово за словом, ломая зубы. – Если бы осталась жива.

– Значит, это правда, – произносит он так тихо, словно голос его сочится из слезных канальцев.

– Так обычно бывает со слухами. В них есть капля правды.

– Ходил еще другой слух, – бормочет он. – О ней и о тебе, что вы оба были…

– И это правда, – отвечаю я. – Одиннадцать лет. Чуть меньше.

Жаркий медный привкус ее крови до сих пор стоит у меня во рту. В ноздрях – запах пара над вырванным из груди сердцем.

В глазах Делианна я вижу безжалостное осознание.

– Как ты это выносишь? – шепчет он.

Я встряхиваюсь со всей силы. Не позволю ему уволочь меня обратно в темноту.

– Не выношу вовсе, – бормочу я. – Через пару дней всем нам уже не придется терпеть.

3

Возвращается т’Пассе. Орбек и его прихлебатели волочатся за ней, распихивая с дороги зэков и вообще изображая редких уродов. Кружок ребят, которых т’Пассе расставила сдерживать толпу, расступается, чтобы пропустить их.

– Как ты просил. – Она кивает в сторону Орбека.

– Класс. – Я обвожу рукой кольцо кейнистов. – Теперь прикажи своим шавкам не вмешиваться.

– Кейн, – произносит она с преувеличенным терпением, – едва ли не каждого заключенного в Яме ожидает казнь по обвинению в кейнизме. Ложному, могу добавить, обвинению. Ты здесь, как можно догадаться, большой любовью не пользуешься. Мои, как ты выразился, шавки – это все, что стоит между тобою и мучительной смертью.

– Мучительная смерть ждет нас всех, – напоминаю я. – Теперь пошла на хрен. И шавок своих забери.