Клинок Тишалла

Преуменьшение редкостное: что Делианну сейчас нужно, так это провести пару недель в реанимации под капельницей с антибиотиками широкого спектра действия. Ему удается проползти по одной из расчищенных ребятами дорожек.

– Я знаю, что ты делаешь, – хрипит он, шатаясь надо мной.

Я подаю Орбеку знак, и тот, кивнув, поднимается на ноги и обходит Делианна, чтобы поддержать, если бедняга все же завалится. Если чародей и замечает его, то виду не подает.

Пот катится с него градом, кожа напоминает мокрый фарфор, вокруг глаз красно-лиловые круги. Он пытается пригладить волосы, но руки трясутся.

– Ты учишь их убивать стражников Донжона, – говорит он.

– А погромче ты об этом сказать не мог? – ворчу я. – Твою мать, Крис…

– Я уже видел такое, – пьяно шепчет он. – Ныряешь под дубинку, чтобы принять удар на плечо, а не оголовок – теменем. Ломай ему руку, потому что кольчуги не защищают суставов. Я вижу, что ты делаешь.

– Крис, приятель, сядь. – Я стучу по скамье рядом. – Давай. Пока ноги еще держат.

– Нет. – Он мотает головой. – Нет, тяжело. Стоя… легче думать. – Он стискивает зубы и кулаки и цедит: – Это ошибка. Ты все не так делаешь. Наизнанку.

– В твоем одобрении я не нуждаюсь, – напоминаю я.

– Неправильно…

– Всю жизнь я прожил на потеху другим, – скрежещу я. – Умирать на потеху не стану. И другим не дам.

Он шарахается, будто в лицо ему бьет пламя.

– Хари… но…

– Нет. Пусть платят за свои развлечения. Когда эти уроды спустятся за нами, то удивятся до смерти. Своей.

Орбек складывает руки на груди, примостив на локте забинтованный боевой коготь, и в его желтых глазах я читаю одобрение. Мы поставили сломанный коготь на шину, в положении на изготовку. Больно, должно быть, зверски, но драться сможет. Насчет потехи ему не понять, но все остальное – вполне: когда огриллои желают друг другу удачи, то говорят: «Умри в бою».

– Нет, нет, нет, – настаивает Делианн. Он зажмуривается так крепко, будто боится, что глазные яблоки выкатятся и потеряются, и произносит очень медленно и внятно: – Ты готовишься проиграть, как ты не понимаешь? Проиграть. Все это? – Не открывая глаз, он машет рукой, одновременно указывая на полную Яму моих бойцов и отметая их. – Ты тренируешься умирать.

– Может, мне пригодилась бы тренировка, – замечаю я. – А то с этим делом у меня туго.

Орбек хмыкает: шутка в его духе, но Делианн слишком сосредоточен на том, что пытается объяснить мне, чтобы отреагировать.

– Спроси т’Пассе, – говорит он. – «По-моему или никак». С «никак» у тебя все в порядке, но «по-твоему» не выходит. Полуправда все равно ложь, Хари.

С моего места хорошо видна широкая окованная бронзой дверь на галерее, которая закрывает вход на лестницу к Палате правосудия. Дверь распахивается; с лестницы спускаются стражники в броне, держа на изготовку взведенные самострелы, и расползаются по галерее. Смотрят на меня.

Кажется, времени нам хватит только на полправды.

– Вчера надо было об этом, Крис. – Я смотрю на мрачнеющего Орбека. – Готов?

Тот демонстрирует боевые когти:

– Всегда готов, босс.

– Зови т’Пассе.

Он кивает и уходит. Зэки при его приближении умолкают; огриллой движется с упругой гибкостью, излучая недоброе предвкушение, будто дуговой разряд. Все смотрят на арбалеты в руках стражников, потом на меня.

– Чего ты хочешь, Хари? – спрашивает Крис. – Чего желаешь? Стремись к большему, Хари. Ты слишком низко целишь.

– Я теперь живу ближе к земле.

На галерее строится наряд охраны: шестеро стражников в полном боевом облачении, вооруженные лишь дубинками. С луками или клинковым оружием в Яму не спускают. В наряд отправляют в пластинчатых доспехах вместо кольчужных рубах, что на остальных стражниках. И самострелы у них слабые, сработанные особо для Донжона; их крестовидные наконечники не пробивают сталь.

Это изменение внесли после моего прошлого визита сюда. Мы с погибшей девчонкой по имени Таланн показали тогда этим падлам, что бывает, если в руки заключенным дать боевой арбалет.

Делианн наклоняется ко мне, берет за руку:

– Что, если бы ты мог остаться в живых?

– С какой стати?

Возвращается Орбек. Лицо т’Пассе мрачно, как у меня на сердце.

– Рановато. Я думала, у нас больше времени, – замечает она. – Нам было бы лучше обождать два-три дня.

– По дороге на эшафот все так думают, нет?

Она кивает.

– По моему знаку твои стопчут наряд охранников. Трое на одного, не меньше, – командую я. – На это ставишь самых слабых, их задача – принять на себя стрелы.

Стража наверху не постесняется стрелять: вот для этого им недотянутые тетивы. Крестовидные наконечники не пробьют доспехов, но плоть и кость они перемалывают не хуже электромясорубки.

– Вот для этого мне и нужна была еще пара дней, – отвечает т’Пассе. – Ребята просто не готовы. Если сломаются один-двое, остальные могут не сдюжить.

– Так подбери таких, чтобы не сломались. Ты знаешь кого, т’Пассе: тех, кто не хочет дожить до казни.

– Никто не мечтает дожить до казни.

– Ага, еще бы! И не думай сама лезть в драку: ты мне нужна как старшая по Яме. Когда припечет – организуй людей. Гони вверх по сходням.