Клинок Тишалла

А когда мы улетели, Вайло снял бархатную перчатку.

Вайло, извольте заметить, заботился о своих работниках. Славился этим. Через пару месяцев после того, как я запродался ему, он начал искать моего отца. Выяснилось, что отцовская болезнь, хоть неизлечимая, все же поддавалась терапии. Получая определенную комбинацию медикаментов, отец пришел в себя настолько, что мог удержаться на постоянной должности помощника сетеведа – оплачивать квартиру и даже порой побаловать себя приличным ужином в столовой.

А еще Вайло мне объяснил, что работа отца прямо связана с моей. Если я разорву контракт, отца тоже уволят. И через неделю он вернется в квартиру 3F, если не хуже.

Так что я спрятал гордыню куда подальше и сделал как велят. Иначе мне не удавалось изгнать из памяти эту вонь.

Вот в этом весь Хари Майклсон: парень, который пойдет на все, только чтобы не вернуться в квартиру 3F.

Нет, это несправедливо. Он на самом деле хороший парень.

Из тех, кто думает, что, если он будет делать то, что сказано, с его любимыми все будет в порядке. Он тот глубоко несчастный человек, что сидит за столом в три часа утра, когда в голове клубится горький дым над пеплом надежд. Тот, кем хотела видеть меня Шанна.

Натурщик для «Царя Давида».

Забавно: Шанна влюбилась в Кейна, но жить с ним не могла. Жить она могла с Хари. Любила ли его? Не припомню.

Если бы я мог ее спросить…

7

Сколько горя мы причинили друг другу…

Господи, я помню, как впервые ее увидал: за столом в конференц-зале Студии. Я только что вернулся после двух мегахитов подряд: «Отступления из Бодекена» и «Последней битвы при Церано»; Ханто Серп только что обратился ко мне с просьбой отыскать Венец Дал’каннита. Кольберг решил сколотить многосерийное Приключение с целой командой Актеров и со мною в главной роли. Нас было шестеро, и Кольберг даже подобрал мне романтическую пару – он вечно требовал подбавить в мои приключения секса. Предполагалось, что свободное время я буду проводить, ухлестывая за Ольгой Бергман, роскошной блондинкой нордической внешности, игравшей кхриллианскую рыцаршу по имени Мараде. Хорошая девочка была Ольга, восходящая звезда, с гулким смехом и великолепными мускулами чемпионки мира по культуризму, и она вполне готова была подыграть…

Но на другом конце стола сидела Шанна.

Для Актрисы она была очень застенчива, по крайней мере тогда. Сдержанная. Впечатлительная. Не от мира сего.

Светлая.

Меня, конечно, знали все: я был первой звездой всех Студий мира. Все видели «Последнюю битву», и каждый считал своим долгом высказать мне свое восхищение. Обычная лесть. На протяжении всей встречи они пересмеивались, шутили, спрашивали друг друга, какой эпизод кому больше понравился… все, кроме Шанны. Она не сказала ни слова.

Когда лично Кольберг наконец задал ей вопрос прямо, она тихонько ответила: «Моего любимого эпизода на кубике нет». Покраснела и опустила глаза, словно застыдилась. Кольберг не отставал.

– Мне больше всего нравится, – открыла она в конце концов свой постыдный секрет, – думать о жителях Анханы – как они ложатся вечерами или встают поутру, целуются, обнимают детей. Обо всех, кто никогда не узнает, на что ты пошел, чтобы спасти их.

– Ну что за детский лепет! – бросил я тогда. – Я не ради них старался. А ради рейтинга.

Шанна пожала плечами.

– Но ведь этого они тоже не узнают, – проговорила она и подарила мне одну из тех зажигательных полуулыбочек, от которых у меня заходилось сердце.

Вот так я и попался.

Самое скверное, что ни шанса у нас не было. Проживи мы вместе хоть сто лет, Шанна никогда не поняла бы, что такое квартира 3F. Я оглядываюсь на совместную нашу жизнь и диву даюсь – как я мог не понимать, что со мною творится?

Я хотел создать мир, где не было такого места, как квартира 3F, где она принадлежала допотопному прошлому, засыпанная пылью веков, чтобы никогда не восстать. Я хотел навеки изгнать из своего мира ее смрад.

И поэтому я построил собственную квартиру 3F, и назвал ее Эбби, и заперся в ней, и делал вид, что счастлив. Черт, в Эбби было хуже. Из своей каморки я мог хотя бы сбежать. Мог бороться с вонью.

А Эбби заставляла меня сражаться, чтобы вернуться к ней.

И теперь, когда я заключен в темницу, когда бездонная вонючая Шахта весь мой мир превращает в квартиру 3F, я так счастлив, что хочется хохотать в голос. Уже и не припомню, когда я был настолько счастлив в последний раз.

Нет, погодите, могу.

Я помню…

8

Несколько переодетых солдат видят меня и замирают, дотрагиваясь руками до складок одежды, в которых спрятано оружие.

Я иду вперед, дружески улыбаясь им.

Золотистый песок арены похрустывает под моими сапогами. Солнце припекает; я вижу его алое сияние на верхней границе поля зрения.