Клио и Огюст. Очерки исторической социологии

Н. Е. Тихонова так поясняет суть этого подхода: «И в условиях, когда в развитых странах всё меньше людей работает в рамках классической модели капиталист-собственник – наемный работник, и всё больше тех, кто работает по найму, но условия найма при этом принципиально различны (от топ-менеджмента с астрономическими окладами, бонусами и “золотыми парашютами” до разовой теневой занятости определенных категорий неквалифицированных рабочих) это смещение фокуса внимания выглядит вполне естественным. Ведь в новом типе общества, приходящем на смену индустриальному, именно условия найма, как ничто другое, позволяют замерять разницу позиций людей в системе производственных отношений»[296].

В российских реалиях эта теория может обнажить некоторые стороны социального положения вузовских преподавателей. Важными представляются два момента:

1. Срочный контракт вузовского преподавателя уже не является формальностью, а представляет реальную угрозу стабильности. В современных условиях занятость вузовского преподавателя не может считаться постоянной. Долгое время переизбрание по конкурсу и перезаключение контракта на 5 лет было простой формальностью. Однако в связи с сокращением числа студентов и изменением норм трудовой нагрузки количество преподавательских ставок существенно уменьшилось. Это привело к тому, что преподаватели попали в группу наемных работников с нестабильной занятостью. Часто контракт заключается на учебный год: с 1 сентября до 31 мая. Таким образом, преподаватели вузов встали на одну ступень с сезонными рабочими.

Сила переговорных позиций преподавателя на рынке труда очень невысока. В условиях увольнения любому преподавателю можно найти замену. Этим обстоятельством широко пользуются работодатели. Ситуация усугубляется смягчением требований к «уровню остепененности» для вузов. Так, например, по новому Закону об образовании руководить программой магистратуры может уже не только доктор, но и кандидат наук.

Важно, что развитый человеческий капитал, наличие которого предполагает занятие преподавательской позиции, в настоящее время девальвируется. Нет никаких критериев, позволяющих отделить хорошего преподавателя от плохого. Для администрации оппозиция хороший/плохой преподаватель выглядит как проблемный/лояльный. Важным является удобство взаимодействия с преподавателем для представителей администрации, а не качество собственно преподавательской деятельности. Неуживчивый, нелояльный администрации профессор не имеет шансов сохранить позиции даже в том случае, если его ученики показывают отличные результаты в учебе, а сам он является признанным специалистом в своей научной области.

Другой важный фактор, определяющий место человека в социальном устройстве, – масштаб власти или как минимум автономии на рабочем месте. Как отмечает Н. Е. Тихонова, наибольшей свободой на рабочем месте пользуются топ-менеджеры и профессора, которых она по этому признаку относит к высшему слою населения.

Речь, очевидно, идет об идеальном профессоре в идеальном вузе. Действительно, профессор – специалист наивысшей категории. Поэтому результативно проверить его деятельность по идее никто не может. Его работа носит творческий, эвристический характер, что тоже делает банальный контроль невозможным.

Но на практике дело обстоит совсем иначе. Разумеется, ту часть работы, которая составляет суть деятельности профессора как ученого и преподавателя, проверить не может никто. Но в последнее время должностные обязанности профессора пополняются новыми видами деятельности, не имеющими иного смысла, кроме того чтобы служить объектом контроля. Это написание и переделывание всевозможных учебно-методических комплексов, программ и прочего. Правила выполнения этих работ отличаются откровенной абсурдностью. Так, например, в списках литературы должны быть только книги, изданные за последние пять лет, даже если это сочинения Гомера или Еврипида. Сочинения Гомера, изданные 10 лет назад, ничем не лучше и не хуже сочинений того же Гомера, изданных 5 лет назад. В чем же смысл такого требования?

Смысл его заключается именно в том, что этот параметр может легко проверить любой чиновник со средним уровнем образования. В этой незначительной, казалось бы, детали проявляется не более и не менее как классовая борьба: борьба за контроль над производственным процессом. Наряду с контролем непомерно раздутой учебной документации в ход может быть пущен мелочный контроль времени начала и конца занятий, формы их проведения (наличие «интерактивных методик») и пр.

Таким образом, профессор оказывается в самом низу «цепочки контроля»: президент РФ контролирует председателя совета министров, председатель совета министров контролирует министра образования, министр образования контролирует ректора, ректор контролирует декана, декан контролирует методиста, а методист контролирует профессора, который, в свою очередь, не контролирует уже никого. Студенты в данном случае в расчет не идут, поскольку не являются работниками системы образования. Они для нее «материал».