Клише

– Да, немного, – соврала я и поспешила свернуть разговор. – Ладно, мне пора, я просто позвонила пожелать тебе доброго утра.

– Доня, что случилось? – посерьезнела мама, в момент раскусив меня.

– Да ничего, мам, просто устала вчера и не выспалась, как следует. Сашке кошмар приснился, позвоню сегодня психологу, может, рано мы выдохнули с облегчением, – переключила я ее внимание на гораздо более серьезную тему. Теперь, когда я немного отошла от потрясения, стало до жути не по себе за то, что из-за всех этих разборок проигнорировала состояние своего ребенка.

– Не приведи Господь! – открестилась меж тем мама. – Конечно, позвони психологу на всякий случай, но я очень надеюсь, что это просто рядовой кошмар, а не нарушения психики и запоздалый ответ на всю эту ситуацию с тем уродом.

– Я тоже, – тяжело вздохнув, поцеловала я играющего в каких-то роботов Сашку.

– Мне во сколько сегодня подъезжать? Во сколько у вас мероприятие?

– Мам, я тебе после обеда позвоню, пока еще не знаю, пойдем ли мы на него, – отвечаю уклончиво, так как действительно не знаю, для чего нам теперь выходить вместе в свет и объявлять о наших отношениях, если Гладышев этой ночью трахался с какой-то Соней. Смогу ли я через это переступить? Пока не уверенна. Слишком тошно и больно.

Мы еще какое-то время болтаем с мамой, а после я прошу водителя отвезти нас к Мачабели. Наверное, только ей я смогу рассказать о том, что произошло и получить объективное мнение, и колоссальную поддержку. Пусть в последнее время у нас много разногласий по поводу работы, но она по-прежнему остается моим самым близким другом, и что бы не происходило, эту связь теперь не разорвать. Именно поэтому ей хватает всего одного взгляда, чтобы все понять. Но она не спешит ко мне лезть. Просто ставит передо мной чашку кофе с капелькой бренди и переключает внимание на Сашку: кормит его завтраком, болтает с ним, после завтрака уводит его в зал и включает ему какую-то игру на ноутбуке, и потом, наконец, берется за меня.

– Та-ак, что случилось? – тянет она, и, как и всегда, начинает день с бокала Вдовы Клико. – Тебе налить для настроения? – уточняет, наполняя фужер.

– Нет, спасибо, мое настроение уже ничего не спасет.

– Что этот придурок опять вымудрил?

Я с шумом втягиваю воздух и без всяких расшаркиваний, буднично сообщаю, хотя в душе творится черте что и хочется сдохнуть от боли:

– Кажется, он мне изменил.

– В смысле? Это сейчас какой-то оборот сравнительный? – со смешком отозвалась она, меня же прорывает.

– Да какой, бл*дь, оборот! Трахался он с кем-то этой ночью, пока я, как дура его вызванивала, ждала, прощение просила… – и тут я застываю, пораженная Гладышевской циничностью и жестокостью. Меня вдруг осеняет и от ужаса, от накатывающей, сносящей разум боли, я начинаю истерически хохотать. – Господи, он ведь все точь-точь повторил, представляешь?! Отомстил мне один в один, – смеюсь, захлебываясь слезами.

Илона смотрит на меня во все глаза, шокированная моей истерикой, но быстро приходит в себя, и обняв, дает возможность высказаться. Я плачу навзрыд, изливая душу, она же просто гладит меня по голове, как маленькую девочку и шепчет утешающие слова. В какой-то момент меня отпускает, и я потихоньку успокаиваюсь. Обессиленно привалившись к стене, закрываю глаза, чувствуя неимоверную усталость и опустошенность. Высказавшись, легче не стало. Стало никак. Хотелось просто лечь и умереть.

Я ждала, что Илона сейчас начнет речи в духе «а я тебе говорила» и прочее, но она вдруг заявила, отправляя меня в нокаут:

– Это все, конечно, подозрительно, но не пойман – не вор, как говорится. Ты его на этой тёлке верхом словила? Нет. Значит, есть вероятность, что ничего не было.

– Ой, я тебя умоляю, – скривилась я.

– А чего меня умолять? Гладышев мужик красивый, а главное – богатый. Повешаться ему на шею – милое дело, а выкружить телефон не так уж сложно, была бы фантазия. Возможно, он и флиртанул слегонца, с кем не бывает? Все-таки, кризис среднего возраста у мужика, а тут ты: молодая, сексуальная, красивая – соответствовать не просто, вот и заносит иногда. Но я уверенна, что не до такой степени, чтобы в чью-то кровать. Олег, он не из таких, так что утри слезы, моя дорогая, иди поспи, а потом в салон поедешь, подготовишься по полной программе и выведешь свое истерика в свет, пора ему напомнить, что за женщина рядом с ним и сколько не менее состоятельных мужиков готовы занять его место. А то у него, видать, склероз или маразм старческий начался.

Мне становится смешно и даже как-то легче, хоть и понимаю, что она всего лишь пытается меня приободрить. Поговорив еще немного, я все же отправляюсь спать. И, несмотря на раздрай в душе, быстро засыпаю. Снится мне какая-то ерунда, поэтому выспаться, как следует не получается. Просыпаюсь я по-прежнему измученная, но с четким пониманием, что уйти от Гладышева не смогу, и чтобы как-то сохранить какое-то подобие достоинства решаю вообще не поднимать тему предполагаемой измены.