Ключ. Холостой прогон

Мы с Алисой поженились за четыре года до рождения Полли. Алисе было двадцать пять, а мне двадцать семь. Она переехала в Америку из Англии за шесть лет до нашей женитьбы. В пятнадцать лет она потеряла родителей во время бомбардировки Лондона немецкой авиацией и поселилась у тетки, жившей на скромные проценты с ценных бумаг. Ей пришлось бросить школу и устроиться на работу. И хотя она принадлежала к среднему классу, не раздумывая, пошла на завод. Её рабочая карьера продолжалась до конца войны, после чего Алиса пополнила ряды безработных, — рабочих мест для женщин в Англии почти не оставалось.

Потом умерла тетка, и жалкие крохи от ценных бумаг перешли по наследству к её брату в Шотландии. Спустя несколько месяцев Алиса подписала контракт с агентством по найму домашней прислуги. Фирма согласилась оплатить переезд в Америку, где Алисе подыскали место. Взамен Алиса дала обязательство оставаться на этом месте, пока не возместит стоимость билета и услуг агентства путем еженедельных вычетов из своего жалования.

Ей пришлось три года проработать в богатой семье из пяти человек на Парк-авеню — стряпня, уборка и стирка по пятнадцать часов в день.

Не имея понятия, что закон защищает права работающей женщины, она работала у эгоистичных, высокомерных, бессердечных людей и, тем не менее, сумела скопить достаточно, чтобы прокормить себя потом, когда пошла учиться на оператора ЭВМ.

Я встретил ее, когда мы оба работали в большой архитектурной фирме. Мы понравились друг другу с первого взгляда, мы нуждались друг в друге, потому что оба были одиноки. Сам я родился и вырос в городе Толидо, штат Огайо. Мы поженились спустя год после первой встречи.

Ее мечтой был маленький домик, пусть даже на крошечном участке земли. Мы сложили наши накопления и сделали первый взнос за жилище в Телтоне. Мы с оптимизмом смотрели в будущее, нас переполняли сладкие мечтания. Мы любили детей, были полны решимости иметь их как можно больше и обеспечить им счастливое, безмятежное детство, которого были лишены сами.

С детьми, однако, получилась осечка — почти четыре года Алиса не могла забеременеть. Мы потратили уйму денег на докторов, платили двойные гонорары, а взамен получали заверения, что оба физически полноценны и безусловно способны иметь детей.

Потом родилась Полли, но появление девочки на свет было сопряжено со смертельной опасностью для её матери. Потребовалось кесарево сечение, послеоперационные осложнения на пять недель приковали Алису к больничной койке. По мнению докторов, она больше не могла иметь детей, и их прогноз оказался правильным.

Я опоздал на двадцать минут. Фриц Мэйкен сказал:

— За минуту опоздания плати по центу — мне.

На мое предложение заткнуться он заметил, что сегодня утром я слишком раздражителен и обидчив. Я послал его к черту.

Он посмотрел на меня с некоторым интересом, и я почувствовал, что обязан объяснить свое поведение. Но не сделал этого, а закрепив на кульмане чертеж, начал его разглядывать. Вскоре Фриц сказал:

— Что-нибудь случилось, Джонни?

— Почему?

— Ты уже десять минут смотришь в одну точку.

— Неужели?

— Я подумал…

Я не ответил, потому что в эту минуту зазвонил телефон. Фриц снял трубку и протянул её мне:

— Тебя, Джонни.

Телефон молчал.

— Алло? — сказал я. — Алло, алло?

Я собирался бросить трубку, когда низкий гортанный голос сказал:

— Кэмбер?

— Да, я Джон Кэмбер. Кто говорит?

— Ты не знаешь меня, Кэмбер. Старик был моим отцом.

— Какой старик? Вы уверены, что вам нужен именно я? Меня зовут Джон Кэмбер.

— Я знаю, Кэмбер.

— Что вам нужно, кто вы такой?

— Меня зовут Шлакман. Это имя тебе о чем-нибудь говорит?

Я втянул в себя воздух и ничего не ответил. Бросив взгляд на Фрица, я заметил, что он с любопытством наблюдает за мной.

— Шлакман, — повторил гортанный голос, — Ганс Шлакман.

— Что вам надо?

— Поговорить с тобой, Кэмбер.

— О чем?

— О разном, Кэмбер, о разном.

— Мне не о чем с вами говорить. Откуда я знаю, что вы именно тот человек?

— Ты должен поверить мне на слово, Кэмбер. Что случилось со стариком? Сам упал или толкнули?

— Это не телефонный разговор.

— Да, и ещё ключ, Кэмбер. Мне сказали, что ключ у тебя.

— Я не желаю ничего обсуждать по телефону, — беспомощно повторил я и положил трубку. Фриц склонился над доской, всецело поглощенный работой. Я тоже взял карандаш, но моя рука дрожала. Телефон зазвонил снова, в трубке раздался прежний голос:

— Кэмбер?

— Да.

— Не думай, что так просто отделаешься от меня. И не советую бросать трубку.

— Я не знаю, кто вы такой и о чем говорите.

— В этой игре высокие ставки, Кэмбер, не будь кретином. Раз уж ты участвуешь в ней, не надейся выбраться так легко. Ты уже встречался с Энди.

Я слушал его, шумно дыша.