Ключ от прошлого

Но затем Эйприл заметила, что соль шевелилась, дрейфовала по полу, словно дом пытался задуть свечи на именинном торте. Но дома не дышат. Зато в них бывают сквозняки.

Отступив от камина на шаг, девочка заметила на полке рядом книгу. «ТАЙНЫЕ ПРОХОДЫ СРЕДНЕВЕКОВОЙ АНГЛИИ» – гласила надпись на корешке, и Эйприл потянула книжку, размышляя: «Неужели всё было так просто?»

(Спойлер: нет, не было.)

Камин остался на своём месте, и Эйприл застонала от отчаяния, пнув чугунную кочергу для потухших брёвен. Кочерга не упала – только наклонилась с тихим щелчком, и камин отъехал в сторону, открывая очень тёмный, очень пыльный, очень страшный проход.

Это было самое прекрасное зрелище в жизни Эйприл, и девочка шагнула в темноту, не переставая улыбаться.

16. Потому что «миллиардеры» и «пещеры» – рифма

Проход точно не был одним из коридоров или переходов особняка. Скорее он напоминал пещеру или тоннель, спускавшийся вниз, под землю. Пол под ногами был холодным и твёрдым, и Эйприл держалась одной рукой за сырую каменную стену, шаг за шагом продвигаясь к свету, который мерцал вдали.

С каждым шагом воздух становился всё более прохладным и влажным, и Эйприл начала опасаться, что её может накрыть волной и унести в море. Но всё же она продолжала идти.

С потолка капала вода. Капли мерно стучали, вызывая эхо, и Эйприл подумала, что было бы неплохо принести мистеру Винтерборну немного супа. В таком месте можно было только мечтать согреться изнутри.

Когда тоннель перешёл в просторную комнату, похожую на пещеру, Эйприл остановилась. В каменном очаге в дальнем конце комнаты горел огонь, и мерцающие огоньки танцевали на высоком арочном потолке. Из пещеры в разные стороны расходились ещё несколько проходов, ведущих неизвестно куда, и Эйприл начала медленно поворачиваться вокруг себя, чтобы всё разглядеть.

Пока её не прервали чужие слова:

– Ты не такая глупая, какой кажешься.

Свет был настолько тусклым, что Эйприл не сразу разглядела среди теней человека. Габриэль сидел на перевёрнутом ящике, рядом лежала наволочка с припасами. Голос, потревоживший Эйприл, производил то же впечатление, что и дом Винтерборнов: плавный и элегантный, глубокий и культурный. Он звучал как голос кинозвезды. Но человек, которому он принадлежал, выглядел так, словно его утащило морем и бросило на прибрежные скалы. Весь в ссадинах и синяках. Когда мужчина наклонился к свету, было похоже, что он едва остаётся в сознании.

– Эм… Спасибо? – сказала Эйприл, не сумев придумать что-то ещё. Габриэль грыз куриную ножку и, закончив, бросил кость в камин, подняв сноп искр, похожих на светлячков. Затем снова порылся в наволочке, вытащил кусок хлеба и впился в него так, словно это была последняя еда в его жизни.

– Не благодари, – сказал он с набитым ртом. – Ты казалась мне глупее собаки.

Габриэль надкусил ещё один ломоть хлеба, а следом новую куриную ножку, и Эйприл захотелось сказать, что по себе людей не судят, но решила не искушать судьбу. Кто знает, вдруг Габриэль решит покусать её следующей, если Эйприл не будет осторожна? Поэтому девочка просто спросила:

– Что это за место?

Габриэль широко развёл руками.

– Дом Винтерборнов, знаменитый особняк моей знаменитой семьи. Разве это место так сложно узнать?

Может, причина была в выражении глаз, или в длинных сальных волосах и спутанной бороде, или в чёрном плаще, истёршемся на швах, или в перчатках без пальцев на руках, вцепившихся в драгоценную еду, но Эйприл подумала, что, возможно, Смиттерс с мисс Нельсон сами его здесь заперли. Для мира было лучше считать Габриэля Винтерборна мёртвым, чем знать, что он сошёл с ума.

Мужчина громко рассмеялся, заметив выражение лица Эйприл. И это был самый человеческий звук, который девочка слышала от него до сих пор.

– Мы в погребе, Эйприл. Он проходит подо всем домом. Правда, последние пару десятков лет он закрыт.

Снова подул ветер – слишком сильный, чтобы называть его просто сквозняком – и Эйприл задрожала.

– Оно и к лучшему, – добавил мужчина, снова запуская руку в наволочку и доставая яблоко.

Эйприл пристально посмотрела на безумца, который говорил как какой-нибудь профессор, или политик, или… миллиардер.

– Почему ты здесь?

По его подбородку побежал сок, и Эйприл испугалась, что Габриэль подавился яблочной сердцевиной, но он только вытер лицо рваным рукавом своего грязного плаща.

– По той же причине, по которой ты явилась сюда. За мою голову назначена награда. О, только не делай вид, что не знаешь. Благодаря дорогому дядюшке Иверту об этом знает весь мир. Но если ты пришла забрать свои тридцать сребреников, тебе стоит знать, – мужчина театрально вывернул карманы, – похоже, я оставил свою чековую книжку в другой куртке.

Эйприл закатила глаза.

– Я имела в виду, почему ты здесь, в погребах? Это же твой дом, верно? Ты миллиардер! Разве наверху у тебя нет спальни с шёлковыми простынями, и… знаешь… душевой?

Габриэль долго молчал. И не шевелился.

– Я не здесь, Эйприл. Я нигде.

– Все думают, что ты умер.